Авиатор: назад в СССР 12
Шрифт:
— И ты уверен в себе?
— Абсолютно, — улыбнулся Швабрин.
Пока буду смотреть за ним. Опасения Сагита подтверждаются только косвенно.
Испытательные полёты продолжались, но не всегда они приносили нужный результат. Двигались мы по программе быстро. Иногда приходилось сильно потеть. В один из дней Швабрин подхватил температуру и на его борту работал Сагит.
Обсудив ещё раз методику выполнения посадки, Байрамов предложил сделать полный цикл — взлёт и посадку с нормальным весом и макетами
— Они иногда не могут правильно подсказать. Не привыкли к нашим скоростям, — объяснял Сагит, готовясь к вылету.
— А Ивану ты меня в помощь не посылал, — заметил я, поправив товарищу спасательный пояс АСП-74.
— Я думал, что это ему не нужно.
— И сейчас так думаешь?
— Сейчас нет. Пару дней отлежится, и такое же задание слетает, — ответил Сагит, хлопнув мне одобрительно по ладони.
Придя на рабочее место РВП, я стал ждать захода на посадку нашего самолёта. Вскоре МиГ-29 взлетел с трамплина и начал выполнять первый разворот. По заданию, Сагит делает три прохода, затем проход с касанием и уже заходит на посадку.
Первый же заход и Байрамов очень сильно промахивается. Не доходя до торца, выполняет проход.
— Индикация на лобовом мешает. Выключаю, — доложил он в эфир.
Я представляю, сколько там информации выводилось на лобовое стекло перед ним. Она затрудняет наблюдение за огнями системы посадки. Но при отключении индикации, приходится вести контроль за скоростью по прибору в кабине. А там всё новое и не совсем привычное. Ваня, как раз таки, уже привык.
Ещё два прохода Сагит выполнил хорошо. Теперь будет выполнять заход с касанием посадочного блока.
— 082й, жёлтый-зелёный, слева 30, — командует РВП.
Сагит продолжает снижаться. Исправляет отклонение. Теперь гораздо лучше.
— Зелёный, справа 5.
И снова его начинает болтать по направлению. А до «учебной палубы» совсем немного. Вижу, что самолёт проседает.
— Смотри, в красную зону уходит, — подсказываю я.
— Да нет же, — не верит РВП.
Я оказываюсь прав. Сагит уже на границе зелёного и красного луча. РВП его исправляет, но МиГ-29 слишком раскачался.
— Уводи. Не попадёт, — говорю я.
— Он в зелёной зоне, — возмущается РВП. — Блин, 082й, красный, на курсе.
Сагит добавляет оборотов и уходит с проходом. До посадочного блока не дошёл пару десятков метров. Пробует ещё раз. Пока идёт хорошо.
— Зелёный, справа 3, — информирует его РВП.
Самолёт приближается. По курсу идёт почти «по нулям». Держится в зелёной зоне. Но что-то не так. Слишком сильно отклонены плоскости управления. Ему тяги не хватит на проходе.
— Максимал. На второй круг! — громко
Вырываю у него тангенту, но это уже поздно. Сагит касается блока и начинает выполнять набор. И это ему очень тяжело даётся! Он еле-еле оторвал уже не настолько тяжёлую машину буквально на самом краю. Самолёт отходит от полосы, и его начинает раскачивать. Клюёт носом и возвращается в нормальное положение. И так несколько раз.
Спустя несколько секунд, Сагит вернул контроль над самолётом.
— Прошу заход на большую полосу. На сегодня работу закончил, — спокойно сказал он и запросил посадку у руководителя полётами на аэродроме.
Во время разбора в классе разгорелись споры. Инженеры утверждали, что проблема не в самолёте, а в лётчике! Видите ли, электронная система управления двигателями, которая стоит на МиГ-29К — не доработана. Надо к ней относится внимательнее.
— Я правильно понимаю, что в таком провале оборотов виноват я? — возмутился Сагит.
— Если бы это случилось перед кормой, самолёт бы с ней столкнулся, — поддержал я Байрамова.
Внятных объяснений не последовало, но оставлять эту проблему без решения нельзя.
— Нам нужно решение. Мы с вами говорим об основном самолёте для посадок на корабль. Чего делать? — спросил Сагит.
— Тут дело в том, что есть тумблер, который необходимо переключить, — ответил один из двигателистов.
Уже что-то! Пока не «пнёшь», ничего не получится.
— А раньше это можно было сказать?
— Раньше проблем не возникало. Там всё просто — взлетели с трамплина и тумблер рядом с креслом переключили. Вот здесь, — показал другой инженер на схеме.
Супер! Ещё лазить под креслом после взлёта.
— И так сойдёт. Главное, правильно выбрали место и время для этого переключения, — съязвил я.
— А если лётчик забудет? — уточнил Сагит.
— Тогда печально. Температура газов превысит максимальную, — ответил один из специалистов.
— Автоматом нельзя было сделать?
— Конечно, можно. Но у нас не было времени. Мы же торопимся первыми сесть на корабль.
Сагит вытер платком лицо от пота. Он до сих пор был под «впечатлением» от такого прохода.
— Так вот и живём, — выдохнул он и распустил всех.
Когда я вернулся в гостиницу, Иван уже был в комнате. Точнее, принимал душ, напевая до боли знакомую мне песню.
— А я тебя зову в кабак, конечно. Ммм, восьмиклассница, ооу! — заканчивал он первый куплет знаменитой песни группы «Кино».
Начинаю сомневаться в его болезни. В комнате даже таблеток нет на видном месте. Не говоря уже про мёд, малину и другие народные средства. Никаких признаков кутежа в нашей комнате нет. Что-то странное с ним происходит?
Выйдя из душа, Швабрин сильно удивился мне.