Авиатор: назад в СССР 5
Шрифт:
Томиным было определено, что застолье сегодня не должно перерасти в пьянку. Завтра прилетает большое начальство и надо быть более-менее живыми. По крайней мере, ему.
Тем не менее, второй тост пролетел молниеносно.
— Гелий Вольфрамович, у меня для вас послание, — шепнул я Реброву, который сидел рядом со мной и закусывал картошкой.
— К кому это ты заделался посыльным? — улыбнулся Ребров.
— Вас сегодня ждут после ужина. Варвара Матвеевна настаивает на встрече.
Тут же Вольфрамович закашлял, подавившись
— Родин, куда лезешь, лейтенант ты свадебный? Нечего было мне даже передавать такие послания, — слегка покашливая, сказал Вольфрамович.
— Она очень настаивает. Кстати, картошечку она нам организовала, — улыбнулся я. При этих словах Вольфрамович выложил из тарелки нетронутые оставшиеся картофелины и потянулся к кильке.
— Это тоже от Варвары Матвеевны, — сказал я, и Ребров выронил вилку из руки. — Да вы кушайте!
— Что-то не голоден я, — ответил Вольфрамович. — Ааа…аджика тоже?
— Угу, — опередил я окончание его фразы. — Она очень ждёт.
Что сейчас в голове Реброва происходит, как мне, кажется, он даже сам не понимает. Верный семьянин стоит перед выбором идти на свидание к другой женщине или нет.
— Товарищи офицеры! — громко объявил командир, и всем стало понятно, что сейчас будет не самая приятная процедура застолья, но достаточно важная.
Полное молчание в этот момент. Даже Ребров прекратил кашлять и гневно сопеть от одной только мысли о Варваре Матвеевне.
Мне часто приходилось пить третий тост, и каждый раз это очень волнительно. За несколько секунд перед глазами проносятся лица тех, кого больше нет с нами. Погибших, умерших, убитых… ушедших на вечную службу в небесный полк…
Как только все встали с налитыми «нурсиками», Томин прислонил к краю стола рюмку. Ждал я от него и фразы «Контакт», на которую я, как самый молодой из присутствующих, обведя всех взглядом, должен был ответить «Есть контакт», но этого не произошло. Все просто последовали примеру командира и тоже прислонили свои стаканчики.
Видимо, в этом коллективе всё происходит именно вот так — молча, чтобы каждый спокойно вспомнил своих друзей и помолчал в память о них.
— Будем жить, — спокойно произнёс Томин и выпил свой стакан.
Уже после выпитого и объявления о подготовке следующего тоста, я задумался над этим традиционным ритуалом.
За этой легендарной и такой скупой фразой «Будем жить» скрывается всё. Ты осознаёшь радость и горесть лётного дела, да и профессий военного в целом. Вспоминаешь о друзьях, не вернувшихся с боевых заданий или из полёта. А главное, веришь и желаешь, чтобы смерть миновала тех, чьё крепкое плечо ты чувствуешь рядом с собой в строю, в полёте, за этим столом…
Время, обозначенное Матвеевной о встрече с Ребровым, уже давно прошло. Вольфрамович был совершенно непреклонен. Согласен, что неправильно так склонять человека к измене.
— Родин, не пойду, — слегка расслабленно сказал Ребров. — Я не такой.
— Вольфрамыч, куда ты не пойдёшь? — спросил у него Томин. — Тебя Родин весь вечер куда-то уговаривает пойти, а ты отказываешься.
Ну, похоже, не избежать мне экзекуции со стороны официантки.
За столом продолжались весёлые разговоры за службу, женщин и полёты. Обычный набор тем, иногда прерываемый замечаниями, что надо всё съедать, чтобы не пропало. Томин с Ребровым отошли перекурить. Командир за несколько минут до этого объявил об окончании официальной части, а значит, хождения сильно не возбранялись.
Посетил наше мероприятие и товарищ Пупов. Немного посидел, поздравил, выпил рюмку и пошёл дальше работать. Не ворчал — уже хорошо! А может, что и выведать хотел.
— Мне одному кажется, что брагой несёт? — спрашивал Валера, посматривая в сторону палаточного городка мотострелков.
— Ну, есть у меня такое впечатление тоже, — поддерживал эту мысль Горонян. — Надо сказать их замполиту, чтоб навёл там порядок. Расслабились!
— Ай, брат, кипяток не кипяти! — замахал руками Бажанян. — Там без тебя разберутся.
— Да и надо понимать, что ребята с Саланга вернулись. Насмотрелись на всю жизнь, — сказал Гусько, наливая себе компот.
— Савелич, поощрить может, нужно теперь? — не унимался Горонян.
Спор продолжился, а я посматривал на часы. Время близилось к полуночи, и мне нужно было как-то покинуть собрание.
— Сергей Сергеевич, а ты чего скажешь по поводу вот этого безобразия? — указывал в сторону палаток Гнётов. — Ты же прошёл этот этап и сделал правильные выводы.
Ой, Григорий Максимович! Нашёл когда напоминать мне об употреблении на первых порах службы офицером.
— Скажу так, что если стоит запах браги, значит, у них ещё ничего нет. Соответственно, там никто не пьёт. Так, что рано нам их осуждать.
Обсуждения вспыхнули с новой силой, и я решил под шумок ретироваться, методом исчезновения. Предупредил Валеру, чтобы он меня подстраховал. Гаврюк понял, что меня уже ожидают, но рекомендовал по традиции застолий отпроситься у командира. Так положено. Как раз Томин и возвращался вместе с Ребровым за стол.
— Чего случилось, Сергей? — спросил Томин.
И как ему объяснить, что у меня сегодня намечается интим? Да так и скажу напрямую. Командир — мужик, понять должен.
— Товарищ…
— Можешь не говорить, — остановил он меня. — Аккуратнее и недолго. Ольгу Онуфриевну побереги. Ей ещё людей лечить.
Да ладно! Ну, Ребров! Уже успел командиру доложить, в какой позе меня застукал. И не факт, что только ему.
— Серёга, ты там только не торопись. Это не тот случай, где нужна спешка, — крикнул мне замполит Гусько, когда я вернулся за рубашкой.