Авиатор: назад в СССР 9
Шрифт:
— Очень важная часть в работе испытателя — наблюдение. Ты должен всё видеть, запоминать, анализировать, — сказал инструктор, доставая из чёрной папки, которую он оставил техникам небольшой листок. — Это тебе.
На бумаге были напечатаны несколько тезисов. Больше похоже на план сочинения или рассказа.
— План отчёта о полёте, — прочитал я заголовок.
— Да. Сегодня вечером сдаёшь заму начальника школы по научно-методической работе написанный тобой отчёт об этом полёте по вот этому
Я быстро пробежался по основным пунктам и утвердительно кивнул.
— Ничего сложного, — сказал я и сложил вдвое листок, собираясь положить его в нагрудный карман, промокшего от пота, комбинезона.
— Раз ничего сложного, то листок мне верни, — улыбнулся Геннадий.
Ну, это уже слишком! Я просил по-честному, но не до такой же степени.
— Гена, а это обязательно? Давай вечером тебе и отдам, — улыбнулся я.
— Сам же сказал, что по-честному. Тем более, этот план старый. Сейчас у «зама по науке» другие требования. Не поможет, — цокнул языком инструктор.
И, конечно, никто этих требований не знает. Так вот и пришлось мне применять всё своё творческие и аналитическое мышление для написания отчёта.
Тяжелее всего пришлось парням из троицы «человек». У них, видимо, творчество всё ушло в другое русло.
— Вот почему бы не написать отчёт о проделанной работе с местным населением, — мечтательно закатывал глаза Ломакин. — Я тут на аттракционах в Центральном парке катался…
Почему мне кажется, что дух Марика живёт сразу в трёх этих балагурах? Одного только рассказа про их посиделки в кафе «Малышок» хватило бы на целую папку отчётов. Как они умудрились в этом месте ещё и с незамужними девушками познакомиться, ума не приложу.
Циолковск — городок маленький и с выбором невест у ребят будут проблемы.
— Серый, а ты чего не с нами? Пошли сегодня в «Клетку», — начал мне предлагать пойти на танцплощадку в городской парк Ломакин.
— Спасибо, мужики. Подумаю, — ответил я и продолжил писать «сочинение» для заместителя начальника школы.
— Совсем так зачахнешь. Или ты уже безнадёжно женат? — улыбнулся Век.
— До этого далеко. Но она у меня хорошенькая, — сказал я, и кто-то на задних рядах присвистнул.
Кто бы это мог быть? Естественно, Коля Морозов, который сегодня блистал на полётах. По крайней мере, он сам так сказал.
— Хвалишься, Родин? — посмеялся Морозов.
— Горжусь. Ты бы не гордился своей любимой девушкой? — спросил я.
— Пускай она мной гордится. Замуж за меня выйдет и детей родит. И они будут гордиться. А потом внуки… — начал рассказывать о своих планах Морозов.
— О, Колян! Это у тебя далекоидущие планы на повышение демографии, — сказал я, поворачиваясь к нему.
— У меня хороший генофонд. Любая от
По классу прокатилась волна ироничного вздоха. Как же этот Коля себя любит!
— И что ты будешь делать, когда будет столько таких же классных ребят, как и ты? Перестанешь быть уникальным, — ответил я ему.
Морозов почесал затылок и вернулся к своему отчёту.
Вечером каждого на индивидуальную беседу вызывал зам. по научно-методической работе Василий Филиппович.
Когда дошла очередь до меня, из кабинета как раз вышел Ломакин.
— Ну как? — спросил я.
— Сказал идти русский язык учить, — махнул своим листком дальневосточник. — Из-за пары ошибок сказал заново писать. Ума не приложу зачем.
Мне секунда понадобилась, чтобы понять насколько зам. по науке прав. Ломакину надо начинать учиться в другой школе — общеобразовательной, а не в испытателях.
— Я сейчас схожу на беседу и помогу тебе. А то опять в слове «крен» сделаешь две ошибки, — ответил я Ломакину и вернул листок.
— Это ж какие там ошибки, Серый? — удивился он.
— Во-первых, на конце никакой буквы «Т» не пишется. А во-вторых, буква «Х» явно лишняя в начале этого слова, — похлопал я его по плечу и постучался в большую коричневую дверь.
Из кабинета прозвучало что-то между «заходи» и «открыто». Войдя в помещение, я оказался перед тем самым замом начальника школы Василием Филипповичем Крымовым.
Кабинет у него не самый большой в этой школе. Зато очень качественно играет Юрий Антонов из японского магнитофона. Догадываюсь, откуда такой Шарп себе достал Крымов. Я там тоже был.
— Фамилия? — спросил он, собираясь записать меня в журнал раскрытый на столе.
— Старший лейтенант Родин.
— Да-да, помню. В Афганистане был, когда ты участвовал в полётах на МиГ-21–81, — ответил Крымов и протянул мне руку, которую я пожал. — Пожелали стать испытателем?
— Да. Можно сказать, что это и есть мечта, — сказал я.
«Мечта сбывается! И не сбывается!» — заиграл припев, пожалуй, самой знаменитой песни Антонова.
Крымов улыбнулся и встал из-за стола, сложив руки на спине.
— Вам кто-нибудь рассказывал, почему ваш набор в школу испытателей — экспериментальный? — спросил Крымов.
В голове есть пару идей, но вот нет какой-то подходящей. Предположения от самых простых — решили свежую кровь впустить в касту испытателей, до самых фантастических — есть наброски самолёта пятого поколения и нужны «сумасшедшие», готовые его испытывать.
— Предположу, что есть определённый кадровый голод, — ответил я.
— И это одна из причин, — кивнул Крымов, взяв у меня отчёт.