Авиатрисы

Плат Ами Д.

– Я мог бы вас заставить. – Октавиан залпом выпил содержимое своего бокала и подтолкнул другой фужер к ее губам, чтобы Эби сделала глоток. – Но так ведь совсем не интересно. Вы захотите сама. Мне нужно ваше желание. – Он отстранился и схватил бутылку, снова наполнил бокалы. Продолжил: – Меня завораживает целеустремленность и бесстрашие, ум и непосредственность. Вы бесценный союзник и соблазнительная муза. Вы сводите меня с ума. – Осушив еще один бокал, Октавиан опять приблизился.

От крепкого напитка у Эби закружилась голова, она почувствовала слабость в ногах.

Томас ненавидел алкоголь, да и графиня была непривычна к спиртному, хотя хранила крепкие напитки для гостей.

Она не верила речам цесаревича и уже побаивалась юношу. Хотя ее поражало, как откровенно он говорит о чувствах. Томас никогда не позволял себе таких признаний – даже добиваясь расположения графини впервые.

– Октавиан, мне кажется, вы устали. Давайте я прикажу подготовить комнаты, чтобы вы смогли отдохнуть перед обратной дорогой.

– Почему вы жестоки ко мне, Эбигейл? – Он помрачнел. – Если я и останусь в замке, то лишь в вашей постели. Изволите меня пригласить?

– Ваша милость, вы пьяны. Вам нужно поспать, – настаивала Эбигейл.

Царевич потянул ее к диванчику, продолжая поглаживать руку. Молодые люди присели, его бархатистые губы заскользили по обнаженному плечу, по шее. Он шептал ей что-то на ухо, но Эбигейл не могла разобрать слов. Касания были такими чуткими, невесомыми, цесаревич красив и сентиментален. Его дыхание распаляло. Что, если поддаться? Проявить слабость?..

Вероятно, служба безопасности Биена наблюдала за Эби и ее гостем. Обо всем доложат советнику, как только он вернется. Эби вспомнила, что в тот день в пещере Томас спасал ее ради императора. Уж не для того ли, чтобы она досталась цесаревичу? Может, таков изначальный план? Кто-то снова решил, будто она – подходящая партия для наследника?

На нее накатила злость. Нет, она не поддастся на ласки, пока не поговорит с Биеном. У него, как и у цесаревича, нет права решать ее судьбу. Пока она раздумывала и ярость все сильнее вскипала в ней, Октавиан упивался ее горячей шелковистой кожей. Лицо склонилось ближе, на локте он приподнялся на спинке дивана, другую руку положил Эби на грудь, скользя по блестящим камешкам отделки.

Его губы накрыли рот Эбигейл поцелуем, таким же легким, как все его движения. Будь Октавиан хоть чуточку грубее или настойчивей – она не раздумывая оттолкнула бы его. Но сейчас хотелось уступить.

Эби задрожала и снова подумала, что можно… Спрятаться от любопытных глаз в спальне. Если Биен желал для нее подобной участи – стать любовницей царевича, – зачем противиться? Что она теряет? Она опустила веки, ресницы затрепетали, с губ сорвался стон. Синие глаза смотрели с укором. Томас…

– Ваша светлость, прошу вас! Октавиан, остановитесь, – взмолилась она, просовывая руки между ними. Прохладные пальцы коснулись разгоряченной шеи царевича, и он вздрогнул.

– Вам ведь тоже хочется, моя принцесса, – хриплым голосом проговорил он между поцелуями. Губы заскользили ниже, в ложбинку декольте, а пальцы потянули за ремешки на корсете.

Эбигейл перехватила его запястья.

– Нет, вы сказали, что не будете меня принуждать.

Я не хочу.

– О нет, вы обманываете себя. – Цесаревич отстранился, как-то странно глядя на нее. – Чувствую, как хотите. Но теперь я убедился, что ваше сердце принадлежит другому. – Он встал. – Это лишь вопрос времени. Вы станете моей. – Октавиан поправил свой наряд и побрел к двери, разок пошатнувшись. – Знаете, в чем разница между нами, Эбигейл?

– В чем?

– Я бы сделал то же самое, даже не напиваясь.

Дверь захлопнулась за царевичем, и Эби явственно почувствовала, что до финала еще далеко. Она наблюдала в окно, как в спешке выкатывают экипажи, и вся свита, болтавшаяся по замку без дела, наконец-то, может отправляться на станцию.

В комнату зашла Рейра.

– Ты в порядке? – спросила она.

– Да, жалко, что день потеряли. – Эби уняла дрожь и заставила голос звучать спокойно.

– Только что новости прислали. Взглянешь?

Эбигейл быстро пробежалась глазами по письмам. В одном сообщалось, что советник Биен освобожден из плена. В другом – что самолет Вивьен Деви, сбитый некоторое время назад, найден выброшенным на берег на спорных территориях. Тело обнаружить не удалось.

– Хорошие известия, – кивнула графиня.

– Уверена?

– Перед поездкой в Винтервью нужно посетить столицу. Убедим министров, что авиатрисы не подготовлены к войне.

– Нас не станут слушать.

– Биен и цесаревич на моей стороне.

– У них нет власти. А твой ненаглядный не осмелится перечить премьер-министру.

– Значит, останемся здесь. Я не отпущу тебя к Дангару без четкого плана. Если ты что-то наворотишь, а после нас посадят в тюрьму, никому мы не поможем.

– Мы должны спасти Лили и других девочек.

– Да, но сперва закончим кое-что тут.

* * *

Выехать в Винтервью никак не получалось. Обучение четвертого отряда растягивалось. Из столицы регулярно присылали новые требования, и профессора в спешке придумывали программу. Налета пилотам требовалось больше, ведь отработка фигур высшего пилотажа поможет уничтожить дирижабли Лерийской Республики. Еще авиатрисы учились сбивать движущиеся цели с помощью бортовых пулеметов.

Виной паники стали взрывы. Бронепоезд оказался не единственной целью повстанцев. Неизвестно, каким образом они сумели потопить два авианосца и взорвать взлетную полосу на одной стационарной базе. К счастью, остатки второго отряда, базировавшиеся в Южном море, успели вылететь, и теперь их перебросили на базу Нокс к третьему отряду. Лишь оттуда авиатрисы могли вылетать к линии фронта. Этрийская империя ослабляла позиции на Южном море, однако активно наступала в центральной части по суше.

Эбигейл несколько раз пыталась вырваться в столицу, но Рейра отговаривала. Премьер-министр ясно дал понять, что сейчас ее там не ждут. Гуманистические идеи графини де Локк не интересовали военный совет, озабоченный теперь внутренними врагами, а не контрнаступлением Республики. От Томаса писем не приходило.