Авиньонские барышни
Шрифт:
Мария Эухения после отъезда Каролины Отеро много читает, занимается садом, ведет дом.
Мария Эухения, нашедшая убежище в нашем доме монахиня, и Альгадефина (я устранил слово «тетушка» с тех пор как превратился в ее любовника, правда очень быстро я его верну), сторонница Асаньи, ведут бесконечные политические беседы повсюду: под магнолией в саду, в патио, в гостиной, в столовой — где угодно. Мария Эухения за правых и верит в Хосе Антонио [109] , сына диктатора Примо, бывшего ухажера Альгадефины.
109
Хосе Антонио Примо де Ривера-и-Саэнс де Эредиа (1903–1936) — испанский политик, основатель партии Испанская фаланга. В 1935 г. руководство Фаланги на закрытом тайном собрании утвердило шин государственного переворота. Но республиканцы раскрыли заговор, Фалангу объявили вне закона, а 14 марта 1936 г. Хосе Антонио Примо де Ривера был арестован и 20 ноября расстрелян.
Одни говорят, что у него в невестах ходили знаменитости, такие как Маричу де ла Мора [110] или Мерседес Формика [111] . Другие — что он педераст. Верить не стоит ни тем ни другим. Его единственной страстью была политика. Он встречался с Муссолини и брал у него деньги, чтобы поддержать Фалангу, которая бесхитростно копировала итальянский фашизм. Я писал стихи, сильно подражая Гильену [112] или Хуану Рамону [113] , и тайно посвящал их тетушке Альгадефине, но уже тогда понимал, что зарабатывать деньги литературой можно только в журналистике, и стал строчить статьи революционного содержания. Я не был таким пламенным революционером, как можно было подумать по моей писанине, мне просто хотелось получить за нее деньги и увидеть ее напечатанной. Мое имя замелькало в левацких газетенках.
110
Маричу де ла Мора Маура (1907–2001) — испанская писательница и журналистка, политический деятель.
111
Мерседес Формика Кореи (1916–2002) — испанская писательница.
112
Хорхе Гильен (1893–1984) — испанский поэт-неоклассик, друг Лорки, переводчик Валери.
113
Хуан Рамон Хименес (1881–1958) — испанский поэт, один из лучших испаноязычных лириков. Лауреат Нобелевской премии по литературе 1956 г.
Наши обеды по четвергам, после стольких смертей, давно зачахли, но все-таки Мария Эухения — она как скрывающаяся от красных монахиня пользовалась у правых большим авторитетом — привела однажды Хосе Антонио Примо де Риверу.
Хосе Антонио, молодой, очень красивый, хорошо образованный маркиз, был, как обычно, грустным и флегматичным — страстность его натуры проявлялась только на митингах.
— Я уже знаю, что вы личный секретарь Мануэля Асаньи, — сказал он тетушке.
— Да, я работаю в его канцелярии.
— Его республика затопила Испанию кровью.
— Но выплыть Испании не даете вы.
— «Вы» — это кто? Кого ты имеешь в виду? — спросил Хосе Антонио, переходя с «вы» на «ты» и тем самым признавая тетушку себе ровней.
— Я говорю о правых.
— Правые — это я?
— Ты и Муссолини.
— Муссолини спасает Италию.
— Чтобы привести ее к войне и к фашизму.
— Я слышу дона Мануэля Асанью.
— Я умею думать сама, Асанья
— Значит, ты считаешь меня приверженцем Муссолини?
— Я считаю тебя фашистом.
— И это плохо?
— Да, потому что вы убийцы, вы убиваете коммунистов в рабочих кварталах.
— Ты что же, превратилась в коммунистку? Ты, аристократка до мозга костей?
— Я — нет, но я хорошо понимаю рабочих.
— Ты отравлена Асаньей.
— Это лучше, чем быть отравленной тобой, как эти бедные парни, которые умирают каждый день.
— Они герои, и они бы меня оправдали.
— Не надо красивых слов.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что ты пошел в политику, чтобы продолжать дело твоего отца и чтобы спасти капитализм с помощью средств, еще более жестоких, чем у него.
— Альгадефина…
— Молчи. Твой отец поступал скверно, а ты — еще хуже. Ты знаешь, что он посылал мне цветы из Франции?
— К чему ты это говоришь?
— К тому, что я все равно не очень-то о нем думала, а о тебе не буду думать и подавно.
— Ты думаешь о революции, это ясно, но ты не знаешь, что мы, фалангисты, тоже революция, только другая — с нами Бог и Родина.
— Вы контрреволюция капитализма, как в Италии и Германии. Ты сам сказал это — спасти аристократию, «вернув все ее обычаи».
— Я вижу, ты основательно меня изучила.
— Я знаю своих врагов.
— Альгадефина.
— Что.
— Какой великий фалангист пропадает в тебе.
— Нет, я готова предать свой класс, чтобы спасти Республику. Я думаю только о Республике и о том, что с ней связано, начиная с Асаньи и кончая свободной любовью.
(Мне почудился смутный намек на меня: кровосмесительной любовью, она могла бы сказать.)
— Европейские демократии прогнили, Альгадефина. Какое прекрасное у тебя имя.
— Спасибо. Европейские фашисты работают на Круппа [114] , что еще хуже. Вы воюете, потому что Круппу нужна война, чтобы производить и продавать оружие.
— Это слова Асаньи.
— Ты опять за свое! Достаточно почитать иностранные газеты. Гитлер вот-вот начнет мировую войну, но принуждает его к этому окружение Круппа.
114
Густав Георг Фридрих Мария Крупп фон Болен унд Гальбах (1870–1950) — немецкий промышленник и финансовый магнат, оказавший значительную материальную поддержку нацистскому движению.
— Ты все время говоришь о Европе, а мы думаем о Испании, о нашей Испании, — мягко сказал Хосе Антонио.
Обедали в саду. Привычной июльской жары не было. Мы с Марией Эухенией сидели рядышком и внимательно слушали разговор. Высоко над сливами победно кричали сороки.
— У Испании только два пути: Республика или фашизм. Фашизм католический, Хиля-Роблеса [115] , или твой языческий — это уже не имеет значения.
— Я хочу видеть Испанию с гармоничной структурой власти, как бы пронизанную вертикалью.
115
Хосе Мария Хиль-Роблес-и-Киньонес (1898–1980) — испанский политический деятель, юрист. Участвовал в создании Испанской конфедерации независимых правых (CEDA), очень быстро стал ее лидером. Симпатизировал фашистским режимам и увлекался антидемократической риторикой — на этом основании многие считали, что Хиль-Роблес в 1930-е г. был фашистом.
— Не надо красивостей, Хосе Антонио. Я читала твои речи, ты, конечно, лидер, но у тебя мало идей и много лирики. Ты говоришь очень образно, но тебе не хватает четких пятилетних планов.
— Это уже советские дела.
— А почему бы и нет?
— Ты, похоже, в курсе модных веяний.
— Фашизм — тоже мода.
— Я не фашист.
— Но принимаешь деньги от Муссолини.
— Это сплетни.
— Но если ты служишь ему бесплатно, тем хуже для тебя.