Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 2
Шрифт:
О Копылове Кутузов говорил много, но о других связях в рабочей среде он не упоминал – по крайней мере на первых порах: «Из рабочих завода я с некоторыми знаком. В большинстве случаев – в процессе своей практической работы, когда знакомился со станками и с цехом. Это знакомство было основано на практической работе. Ряд рабочих я знаю в лицо, но фамилии их не знаю или не помню».
По делу как свидетель проходил рабочий-фрезеровщик машиносборочного цеха Коломзавода 27-летний Егор Иванович Крылов (село Подлесная Слобода Луковического района). «В мае месяце с/г, числа не помню, в обеденный перерыв зашел разговор в группе рабочих о продовольственном кризисе, подошел к нам студент, работающий у нас на практике, Кутузов, – вспоминал Крылов. – Сначала он слушал, ничего не говорил, когда я подошел к своему станку, подходит и он ко мне, я его спрашиваю, вот, рабочие говорят о кризисе, а вы, как новая интеллигенция, [как] смотрите на это, он отвечает: положение неважное, потом он спрашивает меня, давно ли я в партии, посещаю ли я собрания <…>». Дальше разговор зашел о предстоящем съезде. Кутузов сказал Крылову, что там «будут говорить о росте, на самом же деле большие очереди и недовольство рабочих»; добавил, «что он пока много не знает, а скоро поедет в Москву, узнает у своих ребят побольше». «Спустя некоторое время, числа 3 июля, я его снова увидел проходившим мимо меня, он подошел ко мне на мое обращение
516
Там же. Л. 82.
Отношения Кутузова и другого Крылова, Петра Николаевича, на первый взгляд, строились без политической составляющей. 35-летний рабочий проживал в деревне Бочманово. Соседствуя с Коломной, эта деревня выступала как главный городской речной причал на Оке. Крылов свидетельствовал, что «у Кутузова Ив.Ив. я подготовлялся в ВТУЗ со своим товарищем <…> Часто ходили к нему на квартиру вечерами, занимались час или полтора» 517 . Кутузов помнил эти визиты: «Наконец, у меня были еще двое знакомых рабочих – Крылов из чугуно-литейного цеха и Соколов – из Новосибирска. Мы познакомились с ними случайно (с Соколовым первым) в первые 2–3 дня пребывания на заводе, при знакомстве с цехами». В разговоре с Соколовым Кутузов и Голяков выяснили, что он занимается на заводе профтысячниками – рабочими, направленными на учебу, не справляется и нуждается в академической помощи: «Мы ему эту помощь предложили, и он, пригласивши с собою Копылова, пришел к нам на квартиру. Они ходили регулярно каждую пятидневку – до самого последнего времени заниматься по математике. За пределы академической помощи наше знакомство не выходило. У Крылова я был на квартире два раза (первый раз вместе с Голубковым) – пили чай в обычной обстановке, как „гости“» 518 .
517
Там же. Л. 89.
518
Там же. Л. 25 об.
В версии Крылова, Кутузов отнюдь не сторонился политики: «Иногда в беседе он делился с нами, что его исключили из партии за оппозицию. Один раз я прихожу к нему на занятие, видел пришедших к нему на квартиру Копылова и еще одного – фамилию я сначала его не знал, по приметам лысый, тяжело дышит, часто кашляет, после из разговоров с женой Кутузова [узнал, что] это был Энко». Оппозиционеры Крылову не доверяли: «При мне никаких разговоров не было, как они пришли, он [Кутузов] с нами не стал заниматься, и мы ушли» 519 .
519
Там же. Л. 89.
Голяков касался тех же знакомств, тех же встреч, но говорил противоречиво: «Соколов и Крылов – эти люди совершенно не причастны, хотя и давали мы Крылову бюллетень XV партсъезда, где написано завещание Ленина. Давали его с фракционной целью, но я лично ни о каких политических вопросах с ним не говорил <…>, ничего не разъяснял или комментировал».Однако Голяков признавал: «Я <…> получал задания от тов. Кутузова вести подготовку среди рабочих цеха». Так, например, он пытался перетянуть на свою сторону секретаря ячейки пролета в паровозно-механической мастерской Степанова, работавшего на зуборезных фрезерных станках, – одного из самых ценных кадров актива всего Коломзавода, учитывая, что завод производил передовую технику того времени и там не было случайных людей. «Я со своей стороны заявил <…> тов. Степанову, работающему на зуборезных фрезерных станках, <…> что я <…> бывший член партии, исключен за троцкизм», тем самым намекая, что можно говорить не только о налаживании производства 520 . Услышав от Голякова, что Степанов человек подходящий, за его «обработку» принялся и Кутузов: «Я видел его в цехе всего 2 раза – первый раз в присутствии Голякова – у зуборезного станка; я интересовался станком и задавал несколько вопросов, относящихся к станку. Второй раз [виделся с ним] без Голякова и разговаривали с полчаса (или минут 20) уже на тему, не относящуюся к станку. Я ему рассказывал, кто такой Голяков, рассказывал кое-что и о себе (за что исключен), сказал, что настроен так же, как Голяков, – оппозиционно по ряду вопросов». Кутузов выяснял биографию Степанова: все-таки это был секретарь ячейки, даже если и менее образованный, узнавал у него, «как чувствуют себя вступившие по последнему ленинскому набору». Третий раз Кутузов заходил в цех «с намерением поближе познакомиться с этим товарищем, но того не было (вероятно работал в 3-ю смену)» 521 .
520
Там же. Л. 143.
521
Там же. Л. 34.
Голяков имел со Степановым «более длительное знакомство, работая в одном цехе», но и ему вербовка не удалась. «Потом говорил с членами бюро партколлектива Коломзавода» – но и тут у Голякова вышла осечка: «В поисках единомышленников я в своем, т. е. в паровозно-механическом, не смог никого искать в то время, скрывая это от Кутузова, объяснить это могу тем, что все же я себя не считал правым в самый трудный момент вставлять палку в колеса, и <…> наоборот, старым рабочим, настроенным консервативно, старался разъяснить наши затруднения и наши достижения» 522 . Говорить от имени оппозиции, убеждать в ее правоте Голяков не мог, «т.к интуитивно считал себя неправым, и вся группа организована не мною, но только при моем участии» 523 .
522
Там же. Л. 143.
523
Там же. Л. 153.
О своих пропагандистских неудачах Кутузов и Голяков говорили на следствии, по понятным причинам умаляя свои успехи. На самом деле им удалось сколотить в Коломне если не «оппозиционную группировку», как утверждал следователь, то как минимум спайку критически настроенных
Голяков же утверждал, что «возобновление оппозиционной деятельности не предполагалось, а только брал у него диаграмму по сборке двигателя и однажды одолжил велосипед», что не могло рассматриваться иначе как знак большого доверия: велосипед в такой семье был часто самым высокотехнологичным и ценным имуществом, случайному знакомому его не давали никогда 524 .
В Коломне было несколько лагерей, взаимодействующих между собой: разговор шел между теми, кто считал себя оппозиционером, теми, кого считали оппозиционерами другие, и теми, кто, как соглашались все, являлся больше ворчуном, чем оппозиционером. Герменевтика работала в постоянном диалоге: участники то раскрывались, то прятались, границы «своих» постоянно двигались. Инакомыслие часто связывалось с поиском ответов на проблемы местного характера. Разные местные персонажи связывали себя с ними на разных основаниях: Энко встал на позицию критика, не добившись лечения, Копылов – в связи с продовольственными трудностями, кто-то определялся под влиянием томичей, кто-то – из соображений лично-семейного плана. Коммуникативная ситуация оставалась неопределенной. Люди пытались встать на ту или иную позицию, в их слова и жесты вкладывалась разная прагматика. Между всеми участниками все время шел торг о терминах и идентичностях – что такое оппозиционное мнение, а что – не оппозиционное. В общении они пытались определить себя и другого. Чем плотнее была их коммуникация, тем больше они понимали друг друга. Они все время пытались уяснить себе, кто они. «Да, – как бы говорили они, – наши мысли в каком-то смысле оппозиционны, но в каком именно? И что это значит?»
524
Там же. Л. 142.
Следователь слушал, выяснял, переспрашивал, однако не интересовался психологией – в основном его занимало объективное вменение вины: налицо был ряд совершенных действий, и на основании объективации этого ряда действий предполагалось наличие тех или иных намерений. Дешифровка намерений была связана с работой над языком – партийцы толковали слова друг друга. Следователь этого избегал – он вообще говорил мало. Если протокол фиксировал что-либо, то это были в основном призывы признаться в содеянном с упором на объективную сторону дела. Намерения подследственных устанавливались в момент допроса через реконструкцию объективной стороны дела. В ходе взаимодействия на допросе происходила классификация – кто есть кто на самом деле. Сам факт составления протокола допроса придавал сказанному значимость: все, что стенографировалось, становилось формальным и организованным со всеми признаками политического события. Граница между проступком и преступлением определялась наличием документа. И из таких интеракций создавался феномен оппозиции как политического преступления.
Следователь потребовал от Копылова подробно описать недавние события. Несмотря на стилистические погрешности и нестандартную орфографию с ятями, ерами и редкими знаками препинания, ответ Копылова стoит объемного цитирования. Ниже приводится – с сохранением оригинальной орфографии и пунктуации – довольно длинный, не отредактированный и не перепечатанный документ, написанный ужасным почерком, на черновой бумаге, с загибами и оторванными кончиками страниц.
Копылов описывает первую встречу с Кутузовым:
Перед обеденным перерывом приходит на сборку двигателей еще неизвестный мне тов. Кутузов и спрашивал меня [нрзб.] я отвечаю да тогда он мне говорит что мне желательно с вами поговорить кое о чем. Я спрашиваю его а вы кто именно есть он отвечает мне что я такой же как и вы, т. е. оппозиционер исключенный из партии ВКП(б) с 1927 года. После чего я ему сказал, что сейчас обеденный перерыв, на что он мне говорил, что нельзя ли с вами побеседовать в обеденный перерыв, так как нам с вами гораздо будет свободней говорить без рабочих и на нас не будет подозрения, на что я согласился. И в обеденный перерыв он ко мне приходит и просил меня провести на машинах и двигателях для того, чтобы отвести всякое подозрения в нашем разговоре и под предлогом якобы я его знакомлю со сборкой и испытанием двигателей, что и было мною сделано. В разговоре он мне спрашивает за что и когда исключен из партии. На что я ему ответил за участие в оппортунисткой и уклон[истской группировке] и за это я в [19]27 году получил строгий выговор с предупреждением а в 1929 меня уже исключили из партии ВКП(б) за вторичное участие в троцкизме. Затем он мне говорит что мы сюда приехали двое, один мой товарищ Голяков тоже исключенный из партии за оппозицию вместе со мной, который в настоящее время работает на предприятии паровозно-механической мастерской в качестве рационализатора а также и я, [работающий в] машино-сборочном мастерской по рационализации. А поэтому нам с вами желательно познакомиться и завести тесную связь, тогда я говорю, в чем заключается эта связь на что он мне отвечает для дальнейшей нашей работы троцкистской идеологии на что я согласился но перед этим спросил его, кто вам меня рекомендовал, что я оппозиционер, на это получил ответ от товарища Кутузова что от рабочих но не сказал фамилии их и кто они. После чего он взял мой адрес квартиры, для того чтобы приди ко мне и побеседовать со мной вместе со своим товарищем Голяковым по дальнейшей нашей работы и проведении троцкистской идеологии. Вскоре после нашего свидания в мастерской ко мне на квартиру после окончания работы приходит тов. Кутузов вместе со своим товарищем Голяковым и начали прежде всего меня спрашивать есть ли у нас еще оппозиционеры которые исключены из партии, а также и которые еще находятся в партии. На что я им указал ряд товарищей, которые исключены как товарища Панина, Пивоварова, Князева, Жулева и тов. Энко я им рассказал об где они работают и в качестве кого. Далее они задают вопрос а что вы какое-либо участие принимаете в настоящее время в распространении троцкистской идеологии а также и в обработке беспартийных товарищей тогда я на это ответил нет, так как нам в настоящее время эту работу вести очень трудно. Тогда они мне отвечают, что мы вам подсобим прежде всего в обработке товарищей рабочих а также и молодняк. На этом разговор покамест был закончен 525 .
525
Там же. Л. 56.