АВТОБИОГРАФИЯ ЙОГА
Шрифт:
В ашраме учителя всегда были юные чела (ученики). Их духовное и интеллектуальное воспитание было делом его жизни: даже незадолго до того, как оставить этот мир, он принял в обитель двух шестилетних мальчиков и юношу шестнадцати лет, заботливо и твердо направляя всех, кто пришел под его начало.
Обитатели ашрама любили и почитали своего гуру: легкого шлепка в ладоши было достаточно, чтобы они быстро приблизились к нему. Когда он был тих и уходил в себя, никто не отваживался разговаривать; когда же звучал его веселый смех, то даже дети видели в нем человека близкого к себе.
Шри Юктешвар редко
Шри Юктешвар носил дома традиционное одеяние свами цвета охры, башмаки без шнурков были, по обычаю йогов, из тигровой или оленьей шкуры.
Гуру бегло говорил по-английски, по-французски, на хинди и бенгали, его санскрит был превосходен. Он терпеливо обучал юных учеников сокращенным путям, остроумно изобретенным для изучения английского языка и санскрита. Учитель не был страстно привязан к телу, проявляя к нему лишь разумное внимание. Бесконечное, говорил он, должным образом проявляется через физическое и умственное здоровье, при этом не одобрял никаких крайностей. Одному ученику, пожелавшему однажды пройти продолжительный пост, гуру сказал, смеясь: «Почему бы и не бросить собаке кость?»[ 15 ]
Здоровье Шри Юктешвара было превосходным; я никогда не видел, чтобы он плохо себя чувствовал[ 16 ]. Из уважения к мирскому обычаю, если этого хотелось ученикам, он позволял им консультироваться с врачами. «Врачи, – говорил он, – должны делать свое дело целения через Божьи законы, приложенные к материи». При этом он признавал превосходство ментальной терапии, часто повторяя: «Мудрость – величайший очиститель», и добавлял: – «Тело – вероломный друг. Отдавайте ему должное, но не более. Боль и удовольствие скоропреходящи, переносите все двойственности спокойно, одновременно устраняя их власть над вами. Воображение – это та дверь, через которую входят и болезнь, и исцеление. Не верьте в реальность болезни, даже когда больны, – непризнанный, посетитель сбежит!»
В числе учеников учителя было немало врачей. «Кто узнал физиологические законы, должен идти дальше и исследовать науку души, – говорил он им. – Тонкая духовная структура скрывается сразу же за телесной механикой»[ 17 ].
Шри Юктешвар советовал ученикам быть живой связью западных и восточных добродетелей. По-западному пунктуальный во внешних привычках, внутренне он был духовным Востоком, ценя прогрессивные ценные, здоровые стороны Запада и религиозные идеалы, издревле приносившие славу Востоку.
Дисциплина была для меня не нова – дома отец был строг, Ананта часто суров. Но воспитание Шри Юктешвара можно охарактеризовать не иначе как жесткое. Сторонник совершенства, учитель был весьма строг к чела, как в важных вопросах, так и в тонких нюансах повседневного поведения.
«Хорошие манеры без искренности подобны красивой мертвой женщине, – замечал он при удобном случае. – Прямота без учтивости – будто нож хирурга – эффективна, но неприятна. Искренность
Учитель был явно доволен моим духовным прогрессом, ибо редко говорил об этом; в ином ушам моим не было чуждо порицание. Главными проступками были рассеянность, периодическое потворство унынию, несоблюдение некоторых правил этикета, иногда бессистемность.
«Заметь, как хорошо организована и уравновешена во всех отношениях деятельность твоего отца Бхагабати», – отмечал учитель. Два ученика Лахири Махасая встретились вскоре после того, как я начал паломничество в Серампур. Отец и учитель составили высокое мнение друг о друге. Оба они построили свою прекрасную внутреннюю жизнь на духовном граните, нерушимом в веках.
От случайного учителя моей ранней жизни я усвоил несколько неверных уроков. «Чела не нужно энергично заботиться о мирских обязанностях», – говорил он, и когда я пренебрегал работой или небрежно выполнял ее, меня не наказывали. Человеческая натура легко усваивает подобное. Однако под беспощадными порицаниями Шри Юктешвара я скоро исцелился от приятных иллюзий безответственности.
"Слишком хорошие для этого мира украшают собой иные, – заметил Шри Юктешвар. – Пока дышишь чистым воздухом земли, ты обязан платить благодарным служением. Лишь тот, кто вполне овладел бездыханным состоянием[ 18 ], свободен от космических императивов. Я обязательно скажу, когда ты достигнешь окончательного совершенства".
Гуру нельзя было подкупить даже любовью. Он не проявлял никакой снисходительности ни к кому, кто, как я, охотно выразил готовность быть его учеником. Были ли мы с учителем среди учеников, чужих людей или наедине, он всегда говорил прямо и укоряюще строго. Никто, допустивший даже пустяковую мелочь или непоследовательность, не избегал его выговора. Это обращение, буквально дробившее мое эго, было трудно переносить, но я твердо решил позволить Шри Юктешвару сглаживать мои психологические загибы. Пока он титанически трудился над их преобразованием, я много раз сотрясался под тяжестью дисциплинирующего молота.
«Если тебе не нравятся мои слова, ты волен уйти в любое время, – заявлял учитель. – Мне ничего не надо от тебя, кроме улучшения. Оставайся лишь в том случае, если чувствуешь, что это приносит пользу».
Я чрезвычайно благодарен учителю за каждый усмиряющий удар, нанесенный по моему тщеславию, чувствуя иногда, что – метафорически – он выявлял и вырывал у меня каждый больной зуб. Твердый стержень эгоизма трудно удалить иначе, как суровостью, после чего, наконец, открывается свободный канал для проявления божественного. Тщетно стремится Оно пробиться через каменные эгоистичные сердца.
Интуиция Шри Юктешвара была столь всепроникающей, что он часто, не обращая внимания на говорившееся вслух, прямо отвечал на невысказанные мысли. Человеческие слова и мысли зачастую могут быть противоположны. «С помощью внутренней тишины, – говорил гуру, – за путаницей человеческого многословия старайтесь чувствовать мысль».
Но божественная проницательность болезненно воспринимается мирским ухом; учитель не был популярен у поверхностных учеников. Разумные же, которых всегда было немного, глубоко почитали его.