Автономное плавание
Шрифт:
А виновницей ссоры была знакомая матроса Зырянова, чемпионка по плаванию.
Выполняя указание члена Военного совета больше интересоваться настроением людей, Комаров вечером заглянул в матросский кубрик. Там в это время было людно, матросы только что вернулись с ужина. Комаров потолкался среди них, попытался заговорить с одним, с другим, но матросы неохотно шли на разговор, у каждого находились какие-то неотложные дела. Комаров догадывался, что эти дела они придумывали специально, чтобы отделаться от разговора.
– Извините, товарищ капитан третьего ранга, у нас сегодня игра с командой базы, мне надо переодеться.
Зырянов действительно выступал за сборную команду лодки по волейболу, сегодня и в самом деле была встреча со сборной базы, но начнется она только через полтора часа, можно бы и не торопиться. Но Зырянов уже доставал из рундука кеды, Комаров собрался отойти, когда заметил, что на дверце рундука с внутренней стороны наклеена фотография девушки в купальнике. Заглянув глубже, Комаров увидел, что и стенки рундука оклеены фотографиями девушек в купальниках.
– Коллекционируете? - иронически спросил Комаров.
Зырянов захлопнул дверцу и спросил:
– А разве нельзя?
– Вам кроме этого больше нечего коллекционировать?
Матрос покраснел, но ответил сдержанно:
– Это, между прочим, из журнала "Огонек". Тут, как говорится, и комар носа не подточит.
– А Комаров тем более, - заметил кто-то, и за спиной Комарова прыснули. Это его обидело, он рывком распахнул дверцу рундука, собственно, не зная даже зачем, может быть, только для того, чтобы убедиться в принадлежности фотографии "Огоньку"...
В это время и зашел в кубрик лейтенант Иванов.
– Вот видите, чем ваши подчиненные увлекаются, - сказал ему Комаров.
– Красивая девушка, - одобрил лейтенант.
– Товарищ Иванов, зайдите ко мне, - строго сказал Комаров и направился к выходу. Иванов пожал плечами и пошел за ним.
В кабинете Комаров прошел за стол, сел, переложил с одного края на другой какие-то бумаги и снял телефонную трубку, назвал номер.
– Алло! Валерий Николаевич? Зайдите ко мне. Через десять минут. Хорошо, я жду.
Положив трубку, он кивнул:
– Садитесь.
Иванов сел. Комаров, выдержав паузу, сказал:
– Я решил поговорить с вами в присутствии командира боевой части потому, что разговор касается не только вас, а вообще всех нас. Речь идет об усилении идейного воспитания, о том, что мы должны лучше изучать людей, знать их настроение. Вот вы не видите ничего особенного в том, что Зырянов коллекционирует подобные фотографии. Между тем моральный облик человека складывается из многих факторов.
– Простите, - прервал его Иванов. - Я физик и хочу к этому подойти по-научному. В научных спорах зачастую, прежде чем приступить к дискуссии, договариваются о терминологии.
– Послушайте, Иванов, бросьте эту демагогию!
– Вот кстати еще один термин. Что вы вкладываете в это понятие?
– Вы что, издеваетесь?
– Никак нет, просто хочу подойти к решению столь заботящей вас проблемы более научно.
В это время в кабинет вошел Гречихин. Поздоровавшись с Комаровым, он покосился на Иванова и спросил:
– В чем дело?
– Да вот решил я побеседовать с товарищем Ивановым в вашем присутствии и, кажется, правильно сделал. Наедине у нас разговора не получается. Вот уже десять минут товарищ Иванов воспитывает меня, вместо того, чтобы выслушать и принять к сведению мои замечания.
Гречихин вопросительно посмотрел на Иванова, тот вздохнул, но ничего не сказал. А Комаров между тем продолжал:
– Поводом для нашего разговора послужило поведение матроса Зырянова. Я случайно обнаружил в его рундуке фотографии некой девицы в неглиже...
– А вы не считаете, что, говоря о незнакомой вам девушке в таких выражениях, вы оскорбляете ее? - вмешался Иванов. - Как же так можно, ведь вы политработник!
– А-а, сидите вы со своей терминологией, - отмахнулся Комаров и, повернувшись к Гречихину, собрался продолжить рассказ.
Но Иванов вскочил и твердо сказал:
– И со мной я не позволю разговаривать в таком тоне.
– Сядьте, Анатолий Степанович, - примирительно сказал Гречихин. Давайте спокойно выслушаем друг друга. Не пристало нам, офицерам, так разговаривать между собой.
– Вот именно, - подтвердил Комаров.
Иванов усмехнулся, но на этот раз сдержался и промолчал.
Комаров теперь говорил медленно, осторожно подбирая выражения. Изложив суть дела, спросил Гречихина:
– Как вы считаете, Валерий Николаевич, есть у меня основания беспокоиться о моральном облике матроса Зырянова?
Гречихин ответил не сразу. Принять сторону Иванова значило не только обострить конфликт, а и самому влезть в него. Этого Гречихин не хотел. Встать же на сторону Комарова он не мог. И поэтому ответил уклончиво:
– Вопрос этот сложный, нужно время, чтобы во всем глубоко разобраться. К матросу Зырянову по службе у меня претензий нет. Что касается его морального облика... Словом, я сам должен побеседовать с Зыряновым. Давайте вернемся к разговору дня через два.
Комаров, хотя и неохотно, согласился. Разумеется, Гречихин не собирался беседовать с Зыряновым, и так было все ясно. Он просто надеялся, что за два дня страсти поутихнут, Комаров остынет и сам не захочет возвращаться к этой нелепой истории. Иванова же Гречихин предупредил: