Автор её беременности
Шрифт:
Какое заботливое?! Оставили ее с этим полудурком Орловым как последние мудаки! Я хочу орать, что сейчас все разнесу здесь, но горло мое сдавило спазмом. Он же не пустил валерьянку, зажав ее комом в груди.
— Мужчина, давайте я позову доктора, он вам успокоительное вколет. Не нравятся мне ваши зрачки. — О, вот как раз и врач.
В помещение входит давешняя докторица.
— Руслан Сергеевич, какими судьбами? — узнает меня она, после вчерашнего.
— Вы тело будете забирать? — бесцеремонно перебивает
— Какое тело?! — слабо ворочаю я языком.
— Так Синицыной, с вечера в морге лежит.
— Конечно буду… — я чувствую, как реальность подергивается пеленой, и я медленно уплываю по волнам дурноты.
— Какое тело ты ему собралась отдавать?! — гаркает врач так, что я мигом прихожу в себя.
— Так… Синицыной… — неуверенно повторяет сестра. — Что вчера окочури…
— Кто вчера окочурился? Синицына или Синичкина?!
— Ой…
— Вот тебе и ой, дубина стоеросовая!
— Ну подумаешь, перепутала, Синицына, Синичкина… велика ли разница?!
— Да ты мужика чуть до инфаркта не довела, посмотри на него!
— Простите, — медсестра нервно и глупо хихикает, глядя на меня. — Я вам сейчас еще накапаю валерьянки!
— Себе на голову накапай! — рычу я на нее, понимая, что вот оно… счастье! Господи, я за одно утро потерял и вновь обрел самого дорогого мне человека. Она жива, надеюсь, что здорова, а остальное мне не важно!
— Так, где Саша?!
— Вчера написала отказ от госпитализации и уехала в другую клинику, — ответила мне врач. Простите, другой информацией поделиться с вами не могу.
— И не надо. Попрошу начальника отдела кадров связаться с ней. Спасибо!
Выхожу на улицу. Серые черные тучи, дождь моросит, унося последний багрянец с деревьев, но я счастлив. Просто от того, что вчера умерла не она. Моя девочка жива. Большего мне и не надо. Раньше я вел себя как последняя скотина, но теперь сделаю все, чтобы только вновь завоевать себе ее расположение. И детей. Господи, только бы они сохранились!
Саша
Детей мне сохранили. Опасность миновала. Еще бы немножко, как сказала Тамара Алексеевна, и я даже боюсь об этом думать. Мне прописали полный покой и постельный режим. Вставать разрешили только в туалет.
Как же хорошо, что в этот трудный момент со мной оказался Миша! Пусть он и не биологический отец моим ребятам, но спас их именно он: своей поддержкой, оперативным приездом, организацией моей транспортировки…
Уложив меня в палату и убедившись, что я вверена в надежные руки, он умчался с моим ключом в квартиру — привезти всё необходимое. Я немного переживала, ведь мне требовалось и нижнее белье, и предметы личной гигиены, а парень все-таки не близкий человек, но все обошлось. С задачей Миша справился на все сто.
Условия в частной клинике были несравненно лучше того роддома. В палате я лежала одна.
Андрей и его мама объявились на утро после проведенной в клинике первой ночи. Я как раз читала купленный Мишей глянцевый журнал о материнстве, как вошла девочка-медсестра и поинтересовалась, готова ли я принять мужа и свекровь. Только их мне сейчас не хватало до полного счастья, но… ладно, послушаю, что они мне скажут. Выгнать всегда успею.
Мама и сын буквально вбежали в палату, снеся сестру со своего пути.
— Пять минут! — гаркнула она им, обиженная бесцеремонностью.— Больной нужен покой!
Андрей, словно возмужал за эти два месяца, что мы не виделись в разлуке. Или просто не брился всё это время. Помнится, я была против растительности на его лице — кололась очень, а вот теперь никто его не заставляет и поди ж ты — отрастил бороду с усами.
— Сашенька, как ты? — заквохтала Анна Сергеевна. — Нам позвонили из роддома. Наша соседка, тетя Маша, помнишь? — я кивнула, — так вот, она же санитарка в той больнице, тебя признала и тут же к нам… с внучком поздравлять… Почему ты не сказала, что беременная?
Вот вроде и воркует свекровь, и сюсюкает со мной, но глаза ее насторожены. У Андрея и вовсе озлобленные.
— Саш, это мой ребенок? — впервые открывает он рот.
— Я не знаю, — честно отвечаю. А что еще мне сказать?
— Я же говорил! — в сердцах бросает он матери.
— Замолчи, Андрей! — шикает она на него, останавливая намерение сына вновь осыпать меня дерьмом.
— Значит, вероятность того, что ребеночек от Андрюшки все же очень мала, — подводит итог матушка.
— Отцами моих детей могут быть все трое мужчин.
— Так у тебя не один ребенок? — доходит до Анны Сергеевны.
— Двойня. Разнояйцовая. Так что отцов тоже может быть двое.
— Мда-а… — крякает матушка. — Ну и наворотила же ты дел!
Так, ну это уже слишком. Они никто не хотят услышать меня. Каждый слушает только себя и свою точку зрения. А вот не пошли бы они в…
— Никаких дел не воротила. Я не виновата в том, что меня опоили и изнасиловали в тот злополучный вечер. Не хотите мне верить, не надо. Завтра же поинтересуюсь у адвоката, как там с разводом продвигается. Обвинять себя больше не позволю. Я вам ничего не должна, и от вас требовать ничего не собираюсь!