Автор и герой в лабиринте идей
Шрифт:
Первые две строки стихотворения являются измененной цитатой из биографии Э. Фицджералда, написанной А. Бенсоном. Элиот меняет третье лицо на первое, отождествляя тем самым Геронтиона с Фицджералдом. Бенсон изображает Фицджералда немощным, морально опустившимся стариком. В контексте стихотворения отсылка к Фицджералду – намек на прежнюю греховную жизнь Геронтиона, опустошившую его и ввергнувшую в состояние смерти.
68
Там же. С. 133.
Геронтион видит себя и своих современников отказавшимися от веры. Они не способны различать в мире знаки божественной воли и принимают их за рационально непостижимые чудеса (строка 16–17):
Signs are taken for wonders. «We would see a sign!»The word within a word, unable to speak a word [69] .Знаменья69
Eliot T. S. Collected Poems. P. 29.
70
Элиот Т. С. Бесплодная земля… С. 132.
Цитата из Евангелия («We would see a sign!»), соотносящая поколение Геронтиона с фарисеями, цинично потребовавшими у Христа доказательств и знамений (Мф. 12: 38–39), подчеркивает отсутствие в мире настоящей веры. Она позволила бы увидеть в священных текстах скрытое в языке смертных Слово. Элиот вновь цитирует, на этот раз свою любимую фразу из проповеди англиканского теолога Ланселота Эндрюса, которую также приводит в своем эссе, посвященном Эндрюсу [71] :
The word within a word, unable to speak a word [72] .(Слово в слове, бессильном промолвить слово.) [73]71
Eliot T. S. Selected Essays. P. 348. Справедливости ради заметим, что Элиот оба раза цитирует Л. Эндрюса неточно. У Эндрюса фраза звучит следующим образом: «The Word without a word» (см.: Mittal C. R. Eliot’s Early Poetry in Perspective. New Delhi, 2001. P. 53). Поэтому не будет ошибкой заключить, что Элиот в обоих случаях цитирует не Эндрюса, а самого себя.
72
Eliot T. S. Collected Poems. P. 29.
73
Элиот Т. С. Бесплодная земля… С. 132.
Современные люди не видят откровения, и потому надежда на возрождение и обновление оборачивается для них не милостью, а возмездием. Новая жизнь, «юность года» («juvescence of the year») открывается пришествием Христа в образе блейковского тигра (строки 19–20). Христианский Бог ревнив. И если человек не с ним, то, значит, он с дьяволом и потому достоин гнева и кары [74] .
Строки 21–33 демонстрируют различные формы осквернения мира и христианской религии. Слова «to be eaten, to be divided, to be drunk» (съедят, разделят, выпьют), отсылающие к таинству причастия, лишаются своего сакрального смысла, который, однако, должен быть разгадан читателем. Причастие в современной культуре превратилось в неосознаваемый механический ритуал [75] , ибо его суть осквернена чувственностью.
74
Cм.: Batra Sh. T. S. Eliot: A Critical Study of his Poetry. Delhi, 2001. P. 51.
75
Cм.: Batra Sh. Op. cit. P. 51; Singh N. K. Op. cit. P. 158.
Строка 21 («In depraved May, dogwood and chesnut, flowering judas» [76] – «В оскверненном мае цветут кизил, и каштан, и иудино дерево» [77] ) – измененная цитата из 18-й главы книги Генри Адамса «Воспитание Генри Адамса», где описывается избыточность и буйство природы. Адамс любуется ее чувственным разгулом; Геронтион, в свою очередь, может усматривать в подобном почти эпикурейском любовании угрозу для подлинной веры, особенно в эпоху кризиса религиозных ценностей.
76
Eliot T. S. Collected Poems. P. 29.
77
Элиот Т. С. Бесплодная земля… С. 132.
В результате возникают новые языческие формы религиозной жизни, приобщающие к ложным ценностям. Функцию религии берет на себя искусство [78] (строка 26): «Хакагава кланялся Тицианам» [79] . Тициан здесь выбран не случайно. Он воплощает общий ренессансный дух, связанный с антропоцентрическим гуманизмом. Другой псевдорелигией становится модный в Европе оккультизм (строки 27–28):
Мадам де Торнквист в темной комнатеВзглядом двигала свечи… [80]78
Элиот
79
Элиот Т. С. Бесплодная земля… С. 132.
80
Там же.
В «Бесплодной земле» хранительницей подобного «знания» станет «знаменитая ясновидящая» мадам Созострис.
Кризис религиозного сознания приводит человечество к утрате понимания истории. Высший религиозный смысл исторического развития уступает в сознании людей место чисто человеческому, ибо мерой всех вещей гуманисты и либералы, завоевавшие умы, объявляют человека [81] . В стихотворении «Суини Эректус» лирический герой Элиота иронически заметит:
(История, по Эмерсону, —Продленье тени человека.Не знал философ, что от СуиниНе тень упала, а калека) [82] .81
Об элиотовской концепции истории в стихотворении «Геронтион» см. подробнее: Batra Sh. Op. cit. P. 52–53.
82
Элиот Т. С. Бесплодная земля… С. 132.
История, отделенная от религиозного понимания мира, замещает религию, подобно искусству и оккультизму, и сама начинает учить, открывая в событиях исторические закономерности и «исторический смысл». В результате, замкнутая на себе, она превращается в нагромождение случайных фактов. История, обозначенная в «Геронтионе» женским местоимением, уподобляется тем самым соблазнительнице [83] , обманывающей человека, неспособной его приблизить к пониманию сути вещей (строки 35–48).
83
Отмечено в статье Джона Викери: Vickery J. Op. cit. P. 28.
В финале Геронтион готовится к смерти, которая придет не как освобождение, а как сон разума и превратит его в прах, в пассивную материю, лишенную даже способности себя осознавать. «Бесплодная земля» и «Полые люди» продолжат эсхатологическую линию «Геронтиона», которая будет преодолена лишь в более поздних текстах.
Еще один этапный текст Т. С. Элиота – его стихотворение «Суини среди соловьев». Приведем полный текст этого стихотворения:
Sweeney Among the Nightingales
84
Eliot T. S. Colleсted Poems. P. 49–50.