Автор тот же
Шрифт:
— Я дала! — почти прошептала Лена.
— Что?!! — завопил Вадим.
— Тише, Машку разбудишь. Я дала. Часть из наших, часть взяла у твоих, часть у моих. Не волнуйся, я расписку с дочки взяла, — попыталась оправдаться Лена.
Вадим тупо уставился на жену. „Нет, этих баб никогда до конца не узнаешь!“ — думал адвокат, только что выигравший один из самых сложных процессов в своей жизни.
Когда Вадим через несколько дней рассказал Феликсу, как ему удалось загнать дело на доследование, где оно наверняка и умрет, заведующий хохотал от души. Потом вынул из стола конверт с микстом от райкомовского деятеля и, отдавая его Вадиму, сказал:
— С женой, Вадим, не забудьте поделиться.
— Хорошо. — Вадим улыбнулся. — Кстати, Феликс Исаакович, я ведь должен вам тридцать процентов?
— Нет, — Феликс рассмеялся, — я в эти игры не играю. Кстати, слышал, что вы — тоже. Давайте сделаем так — вы оставляете себе тридцать процентов от этой суммы, — Феликс показал на конверт, — за привод клиента, а семьдесят отдаете жене, за работу!
Через полгода Феликс в очередной раз вызвал к себе и кабинет Вадима.
— Ну вот! Теперь мне за вас отдуваться!
— А что случилось? — удивился Вадим.
Ответ Феликса поверг Вадима в состояние шока. Опять обратился райкомовский деятель. И вновь по тому же самому делу. Только теперь обвиняемым стал внук Который сначала вину свою отрицал, а к концу расследования все признал. На сей раз партийный босс просил, чтобы защиту взял сам заведующий. Понятно, что внуку светил куда больший срок, чем могли бы дать деду.
Лене Вадим ничего рассказывать не стал. Все-таки мужчины должны беречь любимых женщин…
Старый Новый год
У Феликса случился микроинфаркт. Как всегда бывает в подобных случаях, информация о болезни заведующего моментально распространилась среди его подчиненных. Причем если первые, узнавшие от жены и дочери Феликса неприятную новость, передавали ее дальше в неискаженном виде, то следующие слово „микро“ уже не произносили. Инфаркт! Ну а что касается молодых адвокатов, до которых информация докатилась утром следующего дня, то их уже оповещали: Феликс при смерти и вряд ли выкарабкается.
Вадим не просто расстроился. Он запаниковал: Пусть шеф был и строг с ним, пусть, как казалось Вадиму, придирался, но Феликс, и это Вадим прекрасно понимал, учил его профессии. Конечно, совсем иначе, нежели Ирина Львовна — любовью, заботой, успокаивая и приободряя, когда он ошибался. Но зато очень конкретно, жестко, по-взрослому.
Однажды, в самом начале работы Вадима в консультации, Феликс сказал Осипову:
— Запомните, Вадим, если кто-то вас ругает, то как минимум неплохо к вам относится. Значит, вы ему небезразличны, если он тратит время и нервы, что сделать вас лучше. А вот тех, кто вас всегда хвалит, расточает вам комплименты, вечно улыбается, — опасайтесь. Либо это ваши враги, либо люди, которым до вас просто нет дела. Я хорошо отношусь и к вам — пока, и к вашему отцу. Так что „жизнь компотом не покажется“!
Так оно и сложилось. Вадим припомнил, что за прошедшие пять лет Феликс так ни разу его и не похвалил. Ну, может, сказал несколько раз: „Неплохо, очень неплохо“, однако тут же добавлял: „Но могли бы еще сделать то-то и то-то“.
Вообще, так часто бывает. Есть начальник, строгий и жесткий, его недолюбливают подчиненные, избегают, злословят на его счет. А случись что с ним, тут же понимают, что жить без него не могут, начинают доказывать друг другу, какой он был умный и справедливый, и презрительно кривиться по поводу нового, улыбчивого и приветливого шефа. Это частенько даже армейских старшин касается, а уж для гражданских боссов — рк и вовсе почти правило.
В десять утра Вадим позвонил Феликсу домой. Трубку взяла его жена и, к огромному удивлению Вадима, очень приветливо и, можно сказать, даже радостно отозвалась: „А! Доброе утро, Вадим! Доброе утро!“ „Ни
Через час Феликс сам перезвонил Осипову. Благо было это второго января, в выходной, и Вадим с Леной и Машкой сидели дома. Трескучий мороз на улице никак не манил на свежий воздух. Да и дел домашних накопилась тьма-тьмущая.
— Вадим, а вы не согласились бы навестить умирающего заведующего? — с некоей игривостью в голосе спросил Феликс.
— Умирающего — нет, а вас — да, — в тон ему ответил Вадим. — Только если заведусь.
— А вы еще на „Москвиче“ мучитесь? Да продайте вы этот „Набор „Умелые руки“. Слышали такое прозвище „Москвича“? — Феликс явно был настроен хохмить по любому поводу.
— Нет, я слышал другое название — „Конструктор „Сделай сам!“, — поддержал тон разговора Вадим.
— Кстати, мне рассказывали, что у вас якобы всегда есть свежий анекдот на любую тему по выбору собеседника. Если это правда, расскажите на автомобильную. Или вы просто хвастались? — продолжал веселиться Феликс.
— Я так понимаю, что с информацией у нас все в порядке, — отозвался Вадим. — Есть один. Стоит мужик под деревом, а на дереве „Запорожец“ висит. Мужик чешет затылок и говорит: „Нет, ну то, что ты машина плохая, я знал. Но что собак боишься?!“
Феликс как-то даже по-детски расхохотался и сказал: „Ну хорошо, оправданы! Приезжайте“.
Феликсу легко было сказать „приезжайте“. А для Вадима это означало целый процесс. Причем далеко не самый приятный. Проблема коренилась в том, что ездил Вадим все еще на четыреста восьмом „Москвиче“. А эта машина после минус десяти заводилась через два раза на третий. При этом аккумулятор разряжался моментально, и, значит, если с первых трех тычков мотор не заработал, пиши пропало, надо было просить кого-то из соседей таскать тебя на тросе. Но Вадим был человеком очень рациональным, полагаться на удачу не привык И придумал он себе „головную боль“. В систему охлаждения двигателя заливал Осипов не антифриз и не тосол, а простую воду из-под крана. Мороки, конечно, прибавилось. Вечером надо было залезть под капот, открыть два краника и воду спустить. Утром — залить. Где бы Вадим ни находился, но при морозе за минус пять каждые два-три часа, в зависимости от температуры, приходилось выбегать на улицу и прогревать двигатель. Зато заводилась машина всегда с первой попытки. Утром, правда, уходило на это минут двадцать. Сначала надо было в первый раз выйти на улицу с двумя ведрами горячей воды и залить ее в соответствующую дырку, не закрывая при этом краник выпуска. Вода пробегала по трубкам, согревала замерзший металл и стекала на землю. Второй выход с еще двумя ведрами позволял заполнить систему охлаждения и завести машину. Конечно, заводилась она легко — а почему нет, двигатель-то уже теплый. Ну а теперь следовало бегом вернуться домой, отмыть руки от масла и бензина, переодеться и, пока машина не остыла, вернуться назад. Так что это была еще та «песнь радости» — ездить на «Москвиче» зимой. Но первое в жизни приглашение домой к Феликсу дорогого стоило. И Вадим пошел наполнять ведра.