Авторская сказкотерапия

Гнездилов Андрей Владимирович

лишь голые скалы и ледники. Сбежать мешают бездонные пропасти и бурные реки. Похищенных людей тролли заставляют пить волшебную воду, и они превращаются в уродов, а иногда и в самих троллей.

Как ни странно, эта история оказала на Гилля противоположное воздействие. Вместо испуга он воспылал желанием познакомиться с троллями. С тех пор, как только приближалась гроза, мальчик старался улизнуть за порог и отправиться в горы. Однажды он преуспел, и гроза застала его на одной из вершин. Ураганный ветер оторвал его от земли и, закружив, бросил в воздух. Трудно сказать, сколько времени мальчик парил в объятиях бури, как его швыряло над долиной под раскаты грома среди сверкающих молний! Наконец, ветер закинул его в небольшое озеро. Гилль выбрался на берег. Потрясенный пережитым он, однако, не плакал, а повторял без конца, что хочет лететь еще и еще! Он раздвигал руки, махал ими, пытаясь вдохнуть побольше воздуха, чтобы подняться… Но буря потеряла силу. Последние порывы ее кружили около мальчика, и он внезапно вдохнул в себя то, что можно назвать семенем бури. Не сразу он понял, что в груди его поселился настоящий ураган. Он быстро рос, и, по желанию Гилля, мог вырываться наружу. Теперь с полным правом мальчик мог считать себя повелителем воздушных стихий. Много раз он уходил в горы и устраивал себе на потеху самые невероятные

бури, но та сила, что жила в нем самом, всегда хранила его от увечья. Невредимым он возвращался домой, и никто не догадывался, что еще совсем недавно он носился в воздухе над острыми пиками гор и мог даже побывать у лазурных берегов Адриатического моря. Впрочем, владение силами бури не могло не отразиться на нем. Что-то особенное выделяло его среди сверстников, и случайно ли он получил среди них прозвище Тролля? Гилль мало внимания уделял пересудам, ни разу он не использовал свою силу для сведения счетов с недоброжелателями. У него в это время открылась новая страсть. Гром небесный так потряс его нервную систему иль безумные полеты над горами, но душа его раскрылась для музыки. С настойчивостью маньяка Гилль собирал самые различные инструменты и пытался научиться играть на них. Увы, это было не так легко, и его поначалу удовлетворяло собирание различных звуков, которые он мог издавать. Затем фантазия подсказала ему соединить свои музыкальные увлечения со способностью управлять бурей. Привязав инструменты к деревьям, Гилль стал устраивать для себя дикие какофонии. Он загонял ветер в медные трубы, и они ревели, как стадо диких слонов, он рвал струны арф, он швырял горсти камней и сучьев в барабаны,..Прошло много лет, но Гилль не замечал времени, он учил деревья владению инструментами, и вот ценою немыслимых усилий или с помощью таинственных горных сил он сотворил настоящий лесной оркестр.

Много мелодий жило в душе его, но он не знал музыкальной грамоты, и лишь фантастические импровизации сопровождали его выплескивающиеся наружу

бури. Наконец, это перестало удовлетворять его. Он не мог упрекнуть никого из своих послушных музыкантов. Березы в его лесу владели тайнами скрипичной игры, рябины - альтами. Ивы могли исполнять виолончельные партии, вязам были подвластны контрабасы. Духовые инструменты требовали простора и высоты, и, конечно, тополя, сосны, ели и тиссы, лиственницы и осины делили меж собой трубы, гобои, кларнеты и валторны. Дубам, липам и букам принадлежали ударные. Завидный оркестр! Но Гилль ощущал бессилие дирижера, который отстал от своих музыкантов. Они были способны на много большее, чем хаотическое звучание, иногда находящее случайные гармонические сочетания под напором управляемой бури.

И вот Гилль решил найти солиста для своего дикого оркестра. Он знал, где искать, но долго не решался, зная, что его прежде всего примут за безумца. Наконец он преодолел себя и отправился к людям. Ему нужен был профессиональный музыкант, который бы смог, прослушав его фантазии, перенести их на ноты, дать им ритм, гармонию и соединить их с необузданной стихией бури.

Так Гилль встретил Извею. Она была пианисткой, настоящим профессиональным музыкантом, преданным классике, но открытым и для любых импровизаций, если они не нарушали в ней то природное чувство гармонии, которым она обладала. О, непросто складывалась их история. Жизнь Извей была полна и богата, хотя судьба успела нанести ей достаточно жестоких ударов. Начать с того, что ее сердце уже открыло двери иному избраннику. Муж ее был мастером архитектуры, и союз их знаменовал редкое единение. Стара мысль, что архитектура суть застывшая музыка, но в этом случае она получила неожиданно выразительное воплощение. Архитектор замыслил увенчать свою любовь небывалым строением - он решил создать храм музыки и посвятить его жене. Он вложил все свои силы, средства, талант, всю свою жизнь в это строение. Трудно описать его архитектуру. Самые неожиданные решения, смелые сочетания, немыслимые находки воплощало это здание. В нем не было явной симметрии, обусловленности пропорций… Как живая волна, внезапно превращавшаяся в сложную кристаллическую форму, как музыкальный экспромт, прихотливо рожденный фантазией и готовый мгновенно и навсегда исчезнуть, ибо повторение невозможно… Таков был этот причудливый храм, вознесшийся к небу на вершине холма. Гребень его венчала улиткообразная башня, создававшая возможности для дополнительного резонанса, и шпиль ее заканчивался фигурой бронзового кентавра. Напряжение мифического существа передавалось четырьмя копытами, сведенными в одну точку, а также мощным порывом вверх. Кентавр натягивал лук, целясь в небо. «В этом храме будет заключена тайна, - сказал архитектор жене.
– Когда ты достигнешь совершенства в своем искусстве игры, моя скульптура выстрелит, и стрела устремится к солнцу». Увы, ему не пришлось пережить свое

творение, и только тогда, когда глаза его навсегда сомкнулись, Извея вспомнила другую его фразу, сказанную при закладке здания: «Я вложу в это строение всю свою жизнь». Он сдержал слово, и оставалось ждать исполнения следующего пророчества. Тяжело было горе Извей, пока она не встретилась с Гиллем. И вправду он показался ей поначалу безумцем, но с того момента, как он привел ее в свой лес, она поверила в него. Идея подчинить фантастическую стихию Тролля законам ритма, влить ее в законченную форму, захватила Извею. Разум человека соединился с чувствами природы в единой гармонии, и однажды их концерт был готов. Среди спокойного безоблачного вечера над горами разразилась чудовищная буря. Ее сопровождала фантастическая музыка… Раскаты настоящего грома сливались с партиями барабанов, разноцветные молнии сверкали почти беспрерывно, словно спаянные со звуком, и облака окрашивались всеми цветами радуги. Багровые отблески заходящего солнца то тут, то там прорывались сквозь клочья клубящихся туч. В апофеозе игры пальцы Извей вдруг потеряли клавиши инструмента. Мощный порыв урагана рванул ее в небо, и руки ее превратились в лебединые крылья. Но музыка не прервалась, только теперь она подчинялась белому комочку перьев, затерявшемуся в самом сердце бури. И вот наступил момент коды. Шквал вместе с музыкой достиг заветного храма. Тысячами сверкающих огней рассыпались молнии, ударив в башню. Вздрогнул проснувшийся кентавр, и глаза его отыскали на немыслимой высоте белого лебедя. Со звоном лопнула тетива, но волшебная стрела охотника успела набрать силу. В бескрайнем небе она догнала прекрасную птицу, и та камнем понеслась к земле. Едва успели ее подхватить руки Гилля. Обливаясь кровью, умирала Извея, и лишь немедленная жертва могла выкупить ее у смерти. Все силы Земли и Неба призвал Тролль на помощь себе. Страшной клятвой заклинал он природу оставить жизнь его возлюбленной, обещая отдать обратно свой волшебный дар. И вот слова его были услышаны, и буря уже не вернулась

в его грудь. Он потерял силу, Извея - способности к игре, но зато они обрели друг друга, чтобы не разлучаться в остаток жизни. Лишь во сне они могли слушать свои фантазии, да во время непогоды эхо их концертов давало им утешение, если воспоминания способны утешать.

ЛУННЫЙ МАЛЬЧИК

В декабрьской суете Рождественских дней царило веселое ожидание. Даже самые серьезные люди начинали хоть чуточку верить в счастливые перемены. Вот что-то случится, и чудо подарит сказочное счастье или удачу. И это предвкушение радости, эта тайная надежда заставляет толпу горожан двигаться торопливо и бессмысленно. Как дети, попав в стихию чувств, бегут и шутят, смеются и толкают друг друга от избытка жизненных сил, так и волнение города с пестрым людским потоком создает то тут, то там маленькие бури, приливы и отливы. Больше всего это возникает в центре у сверкающих огнями магазинов. Зато на окраине торжественная тишина. Дома словно притаились и ждут. По какой-то из дорог придет время Нового года и вместе с ним волшебство и подарки фортуны?

В ночь на 22 декабря я вырвался из русла центральных улиц Санкт-Петербурга и оказался в районе Старой Деревни. Аккуратные двухэтажные коттеджи окружали заснеженные деревья. Яркий лунный свет заливал сугробы. Чуткая морозная тишина заставляла сдерживать дыхание. Людей не было видно. Зато какие-то фантастические существа, подобно теням, вдруг бесшумно возникали на дороге и тут же исчезали. Вначале я принял их за расшалившихся собак, спущенных с цепи для ночной прогулки, но приглядевшись, испытал невольный страх, если не сказать больше. Вот гигантская черная пантера, совершив семиметровый прыжок, перемахнула через узкую улочку, следом упругими скачками пронеслось полосатое чудовище, в котором нельзя было не узнать тигра. Еще и еще немыслимые звери, огромные птицы вихрем проносились мимо меня, оставляя глубокие следы или сбивая снег с ветвей деревьев. «Неужто что-то случилось в зоопарке, и его обитатели оказались на свободе?» - было первой моей мыслью. Я остановился, думая, куда бы мне понадежнее укрыться.

От ствола старого клена отделилась тоненькая фигура мальчика.

– Добрый вечер, -тихо, но отчетливо произнес он.
– Не правда ли, последнее полнолуние этого года самое прекрасное из всех?

Я не сразу мог ответить ему, столь поразительным показался мне его вид. Удивительно нежное лицо, словно отлитое из фарфора, тихие светящиеся глаза с каким-то зеленоватым блеском. Казалось, в них жило само время. Они останавливались на чем-то, и время прекращало свой ход. Они устремлялись дальше, и их движение мгновенно освобождало мир от застылости. В самом деле, когда это дитя задумчиво смотрело на меня, все окружающее, деревья, дома, небо уподоблялось ледяным узорам на оконном стекле в сильный мороз. Потом он улыбнулся и перевел взгляд, и тотчас реальность вернулась. Да, я забыл сказать, что тонкие руки его с длинными пальцами являли такое совершенство формы, словно на фигурах египетских фараонов, где каждая деталь несет законченность и красоту целого. Гармонию лица и фигуры можно прочесть уже по ладони или стопе. Наряд его больше всего походил на какой-то средневековый, какие обычно были на пажах. Бледно-сиреневые лосины, короткий плащ с серебряными звездочками, камзол, расшитый парчовыми узорами. На голове густая шапочка русых волос, своей белизной напоминающая седину снега. В руках букет переливающихся перламутром цветов. Они казались стеклянными и слегка позванивали при соприкосновении, но в то же время издавали сильный, но приятный аромат.

Мальчик стал рассказывать о чудесах этой ночи. Слова его звучали, как сказка, но все подтверждалось и заставляло верить ему. Это был Лунный мальчик. Раз в году в период зимнего солнцестояния он мог спускаться на землю и приносить с собой лунные цветы. Конечно же, они были волшебными, но исполняли желания не людей, а животных, и в первую очередь кошек. Надо ли подробно говорить об эволюции? О том, что со слов мальчика жизнь вначале существовала на Луне, а затем перешла на Землю, что растения Луны стали животными на Земле, так же как минералы растениями, а животные людьми и т. д. И вот этот лунный принц на одну ночь приходил с подарками с покинутой планеты. Вот, оказывается, чем объяснялась эта зимняя фантасмагория. Кошки, вечно униженные, беззащитные в мире людей и животных, получив лунные цветы, немедленно желали превращений. Одни становились собаками, другие пантерами тиграми, третьи получали способность побывать в телах своих хозяев, людей Конечно же, некоторые сложившиеся отношения с домашними животными предполагали и особые трансформации. Так, иные люди вдруг обнаруживали себя в шкурах своих питомцев, и на себе могли ощутить все прелести и невзгоды кошачьей или собачьей жизни. Попробуйте-ка хоть раз на мгновение представить, что вы стали каким-то захудалым котярой. Вы можете говорить только «мяу». Вы не предполагаете, какая последует реакция, вполне возможно в вас швырнут чем-то и крикнут «брысь». Нужда хозяев может и вас выгнать на улицу, а там законы куда более жестокие, чем в джунглях. Впрочем, в конце ночи, с рассветом все вернется обратно, и вы примете свое приключение за дурной сон.

Не так было со мной. Лунный принц дал мне цветок и сказал, что тот будет мне пропуском на особый концерт. И вот я оказался в старинном особняке. Блестящие кавалеры и дамы восседали в креслах, ожидая начала. Они сохраняли абсолютное молчание, обмениваясь лишь красноречивыми взглядами, и я догадался, что вокруг животные, принявшие облик людей. Меж тем оркестранты заняли места. Вышел дирижер и раскланялся с публикой. Я узнал своего Лунного мальчика. Не стану описывать музыку, поскольку не смог бы описать и тех музыкальных инструментов, которыми пользовался оркестр. Просто я вдруг обнаружил себя высоко над землей на хребте звуковой волны, и она серебряным потоком неслась к Луне. И дальше я пролетал над пустыми городами с великолепной архитектурой, над давно умершими лесами, которые в нетленной красоте своей застыли стеклянным памятником самим себе. Горы, долины, моря, подобные гигантским зеркалам. Сколько изысканнейших творений было собрано здесь. Увы, Дух покинул Луну, и, как объемная картина, реальнейший из муляжей, эта планета являла собой царство мертвых. Но нет у Смерти вечной власти над Жизнью. В глубинах вулканических кратеров я услышал тихое ворчание, то просыпались древние силы Луны. В фантастической долине, где хранились

памятники властителей Луны, я увидел фигуры королей. Там же оказалось жилище Лунного принца. Он сам встретил меня у порога и повел показывать памятники. История Лунного царства пронеслась перед моими глазами от начала до конца. Вот мы остановились у одной из последних статуй.

– Взгляните внимательно. Не напомнит ли вам кого-нибудь этот король?
– произнес мальчик.

Я вздрогнул, узнав в каменном изваянии свои собственные черты. Мальчик протянул руку к гигантскому темному шару, закрывшему полгоризонта: