Автострада запредельности
Шрифт:
Чужак отступил назад, сделал три шага влево от меня и хлестнул сетью, словно кнутом мне по ногам. Ее конец ловко обвился вокруг моей икры. Я увернулся, чтобы освободиться от сети, но мой противник успел дернуть ее и свалить меня с ног. Я упал на бок и покатился, выпустив из рук металлический стержень. Ретикулянец оказался надо мной. Влажная, липкая ткань сети, словно живое существо, немедленно стала сжиматься, окутывая меня теплой тянучкой. Я упорно боролся, растягивая ячейки всеми мышцами, — Почувствовав пылающую боль в колене, я завопил, но нашел в себе силы перекатиться и отвести руку с горелкой подальше от лица. Включив ее, я прорезал в сети небольшое отверстие, через
Ретикулянец лежал без движения, но постепенно силы стали возвращаться к нему; я бросился назад, но когда подбежал, он уже поднялся на колени. Я подошел к нему поближе, размахивая включенной горелкой прямо перед его гнусной рожей. Из обуглившейся прорези в хитине груди и живота чудовища текла пенистая розовая жидкость. Он принялся отбивать горелку своим ножом, пытаясь одновременно порезать мне руку или предплечье. Я успешно загнал его в дальний угол, не давая подняться с колен, размахивая перед ним горелкой. Он врезался спиной в цилиндрической формы машину, я попытался хватить его за шею, промахнулся и задел горелкой вертикальную трубу слева от себя. Труба стала плеваться и шипеть, затем струя кипящей желтой жидкости рванула наружу, выстрелив невысокой дугой.
Чужак успел использовать этот момент, чтобы выбраться из путаницы труб и проковылять подальше. Я нырнул под струю жидкости, чувствуя, как несколько кипящих капель все-таки упало мне на шею, и бросился за ним. Мне удалось попасть пламенем горелки по его спине, на ней тут же появилась еще одна обугленная рана. Ретикулянец остановился и стал слепо молотить воздух рукой с кинжалом. Я ушел от удара и снова выпрямился, включив горелку. Еще одна полоса прорезала его торс, пересекая первую рану. Отступив, я перенес вес тела на одну ногу и снова бросился в атаку. Ретикулянец согнулся пополам от боли. Моя попытка зажать его шею в захват оказалась неудачной, он отвел горелку в сторону. Я попробовал нагнуться пониже и прорезал ему левое бедро, отскочив, быстро ударил пламенем в голову, а потом нанес крестообразную рану в грудь. Хитин на груди затрещал, и его обломки упали на пол. Какие-то трубки, почти прозрачные, истекавшие розовой жидкостью, выползли наружу, множество оранжевой сиропистой массы вылилось вместе со странным органом, который был похож на шестиугольный браслет с подвесками.
Я расчленил его. Сначала руки. Потом одну ногу. Он повалился, и я методично порезал его на кусочки, словно рака-переростка, кем он, собственно, и был в моих глазах. Процедура заняла несколько минут.
Только когда я с этим покончил, то заметил, что дальняя сторона зала вся была охвачена пламенем и дымящаяся жидкость покрывала пол.
Твврррлл шел ко мне, зажав в руке нож. Я рванул в облако дыма и пара, зажав нос и рот и размахивая зажженной горелкой. Слепо покружив, наконец наткнулся на дверь и выбежал вон из зала.
Глава
Прошло не так много времени, прежде чем мне попались и другие души в этом технологическом аду. Во-первых, мимо меня промчалась пожарная бригада в огнезащитных костюмах, таща за собой снаряжение. Они с удивлением посмотрели на меня, но не остановились. Я улыбнулся и помахал им рукой, хромая к лифту, откуда они высыпались. Мне было очень больно, но мои раны не относились к числу смертельных: сухожилия ретикулянец перерезать до конца не успел, да еще на правом бедре была колотая рана.
Ага, вот и во-вторых! Ногоны в ярких мундирах — как потом оказалось, служба безопасности — окружили меня, прежде чем я вошел в лифт.
За тот час, который последовал за этим, произошло много событий, но я их почти не помню. Мы промаршировали через подвал и поднялись наверх на скоростном лифте. Меня заковали в колючие наручники из странного материала и плюхнули в кресло в каком-то кабинете, жестами демонстрируя, что лучше не пытаться отсюда уйти. Двоих охранников поставили возле двери, остальные быстро покинули кабинет. Я сидел как в тумане минут десять. Потом за мной явились другие офицеры службы безопасности и отвели в другой кабинет, оставив там без охраны, но под замком. Это более чем однообразное действо повторилось еще пару раз.
Наконец, судя по всему, я оказался в больнице, но врачи — если это были именно врачи — не проявили особой заинтересованности в моей особе. В принципе, все было в порядке, просто хотелось все забыть, но жвала и щупальца по-прежнему тянулись ко мне, а сам я был по самые уши перемазан липучкой-сетью. И еще — трудно было прогнать навязчивое видение: внутренности, словно детали детского конструктора, сыплются из тела существа, один взгляд которого мог бы заставить сердце ребенка остановиться.
В какой-то момент появилась Сьюзен. Она нежно провела рукой по моему лбу, роняя на него капли слез.
— Ох, Джейк…
— С тобой все в порядке? — спросил я спокойно. Потом словно очнулся, — Сьюзен, Сьюзи… Господи, Сьюзи.
Я встал, Сьюзен бросилась мне на шею и зарыдала.
— Я… это я виновата… — вот все, что я мог расслышать.
Она подняла голову. Судя по лицу, Сьюзен плакала уже много часов подряд. Неужели прошло столько времени с тех пор, как я поднялся из этих глубин под фальном?
— Бедная Тиви, — сказала она, и ее губы задрожали, — Как я могу теперь… — Сьюзен снова зарыдала у меня на плече.
— Ну-ну… успокойся.
Рагна вышел из какого-то помещения, которое, наверное, служило кабинетом чиновнику, а мы, очевидно, сидели в его приемной.
— Достойная личность, к которой я сейчас обратился, — произнес он торжественным тоном, — мечтает воззриться на вас лично, поскольку мы как раз обсуждаем ваш вопрос.
Мы вошли в пышный кабинет, который больше напоминал спальню. Ногон, хозяин этого кабинета, одетый в яркий халат, небрежно развалился на диване. Он и Рагна обменялись несколькими словами, потом чиновник выплюнул какое-то слово, очевидно, оскорбление, и сделал весьма выразительный жест рукой. Мы вышли из кабинета.
— Что он тебе сказал? — спросил я Рагну.
— Так отзываются о нашей расе остальные ногоны, иными словами, что мы существа, которые вступают в неестественную половую связь с безглазыми пещерными животными. И нас не обвиняют, собственно говоря, не так уж и обвиняют. Им наплевать на Тиви. Вот пожар для них — дело страшное, это понятно. Можно сказать, что так им и надо, за то, что они живут на таких свалках…
Я не стал расспрашивать дальше, уверенный в том, что объяснение будет длинным и запутанным.