Айрин
Шрифт:
Зрячий налил ей еще и, посмотрев на дно своей собственной кружки, поставил ее на поднос.
— А ты? — не поняла Пенеола. — Разве ты уже напился?
— Да, — кивнул зрячий и взял с подноса миску с похлебкой.
Безусловно, того, что он выпил, было не достаточно. Пенеола смотрела, как зрячий маленькими глотками пьет бульон из похлебки, отодвигая мясо и овощи в сторону и, взглянув на остатки воды в своей кружке, замерла. Иссушенный рот требовал добавки. Пальцы сильнее сжали кружку, и Пенеола приподнялась с колен, чтобы заглянуть в глиняный графин и проверить, сколько же там осталось
— Если попросим еще — они принесут? — спросила она у зрячего, который внимательно наблюдал за ее действиями.
— Нет. До вечера воды мы не получим.
— А когда вечер?
— Сейчас утро.
— Утро?
— На Сатрионе ночью так же светло, как и днем. Лишь по расположению Амира на небосклоне и снижению температуры воздуха можно определить время суток.
Пенеола еще раз заглянула в свою кружку и, выдохнув, протянула ее югуанину.
— Возьми, допей.
Зрячий улыбнулся, глядя на ее пальцы, с силой сжимающие протянутый ему «дар».
— Да я скорее подавлюсь, чем смогу выпить это! — захохотал он. — Ты же с этой воды глаз не сводишь!
— Я отвернусь, — ответила Пенеола и поставила кружку перед ним.
— В условиях пустыни я могу протянуть без воды четверо суток. Ты же не протянешь и двух. Так что пей, Айри. Тебе нужнее.
— Не называй меня так, — прошептала Пенеола.
— Почему? Это ведь твое настоящее имя.
— Пенеола. В крайнем случае, Айрин. Но не Айри, зрячий.
— Коробит, значит.
— Так ты будешь пить или нет? — раздраженным тоном спросила Пенеола.
— Я уже сказал тебе, что «нет». Допивай воду и приступай к похлебке! — шикнул югуанин и поднялся на ноги, перемещаясь вместе со своей миской в дальний угол шатра.
— Ну и иди, — тоном обиженного ребенка ответила Пенеола и, залпом осушив кружку до дна, «взялась» за похлебку.
Пустые миски зрячий вернул на поднос и вынес его на улицу. Графин с водой и кружки он припрятал под каким-то покрывалом подальше от входа в шатер. Пенеола сомневалась, что покрывало это — чистое, но спрашивать у зрячего, почему он так поступил, не собиралась. Если он знает язык этих людей и их обычаи, какая-то логика в его действиях присутствует.
— Нельзя оставлять еду и питье у порога, — объяснил югуанин. — Любой может протянуть руку и оставить нас ни с чем.
— Здесь все так плохо?
— Ami полагают, что если у тебя можно что-то украсть, значит, ты этим не очень-то и дорожишь.
— Ничего себе «порядки». Как же они живут, если воровство здесь «в законе»?
— Только три места в поселении Ami являются святыней. Первое — помещение шатра, начало которого мы сейчас обозначим.
Зрячий подошел к куче каких-то сваленных вещей в углу и достал из нее небольшой плетеный коврик. Уложив его на пол в трех шагах от полога, он повернулся к Пенеоле лицом и сложил руки на груди.
— Второе место — омовенная, куда мы с тобой пойдем через несколько минут, — продолжил зрячий. — И третье — «земля общины». Эта территория огорожена забором и расположена на окраине поселения. Там есть колодец, несколько запасников воды и нечто вроде склада с провизией. За воровство в этих трех «святых» местах народ ami казнит преступника. Так же есть пять правил, непреложных
Пенеола цокнула языком и скривила свое лицо настолько, насколько в ее ситуации это вообще было возможно.
— То есть, если я своими руками что-то сделаю, это «что-то» будет «общественным»?
— Да.
— И для того, чтобы мне забрать это «что-то», я должна спросить разрешения старейшин?
— Именно.
— А можно еще один вопрос?
— Конечно.
— А сколько личной собственности у семей совета старейшин?
Югуанин улыбнулся ее вопросу и насмешливо закивал головой.
— Много… — ответил он и вновь направился к куче сваленных вещей. — Когда пойдем в омовенную, спрячься в плаще и пригни голову.
— Неужели мое лицо «оскверняет» «сокровища личности» других членов общины?
— Да, — коротко ответил зрячий и протянул Пенеоле нечто, напоминавшее платье в свои лучшие былые времена.
— А полотенце и мыло? — поинтересовалась Пенеола.
— Сейчас…
Зрячий копошился в куче вещей не меньше нескольких минут, перебирая одну тряпку за другой, пока не выругался на югуанском и не выбрал первое, попавшееся под руку.
— Лови!
Пенеола выставила ладони и словила брошенный кусок черного мыла, напоминавшего пемзу. Повертев его в руках, Пенеола поднесла «мыло» к носу и вдохнула ядреный «аромат».
— Ну и вонь…
— Оно пахнет лучше, чем мы с тобой.
— И то правда, — согласилась Пенеола, поднимаясь на ноги. — Надолго мы здесь «застряли»?
— Месяц, если повезет.
— Если повезет?
— Наши тела «созреют» только через месяц. Значит, вернуться во Внешний Мир, то есть наш Мир, мы сможем не раньше, чем через месяц.
Подбородок Пенеолы вместе с перекошенной нижней губой опустился вниз.
— Пойдем, — произнес зрячий и, схватив Пенеолу за шею, наклонил ее вперед и потянул следом за собой.
— Сбавь обороты, югуанин! Мне больно!
— Прости.
Зрячий тут же отпустил Пенеолу, отстраняясь и оглядываясь по сторонам. Метрах в десяти от них собрались местные. Некоторые из них смотрели на югуанина, переговариваясь друг с другом и что-то обсуждая. Другие, молча, пялились на Пенеолу. Возникло ощущение, что все эти люди пришли сюда только ради того, чтобы посмотреть на настоящее чудовище, коим считала себя Пенеола. Они шли недолго. Югуанин остановился у омовенной и разрешил Пенеоле разогнуться. Пенеола выпрямилась в полный рост и уставилась на шатер, из которого вверх вздымались клубы пара. На небольшом пяточке рядом с шатром были вбиты деревянные колья с натянутыми на них веревками. На них висели простыни, покрывала и платья, в основном серого и грязно-бежевого цвета.