Айвенго (с иллюстрациями)

Скотт Вальтер

– Решено! Решено!
– сказал вождь разбойников.

– Решено!- подхватили его сподвижники - Христианин доказал, что он человек воспитанный, и поусердствовал в нашу пользу лучше еврея.

– Боже отцов моих,помоги мне!- взмолился Исаак.- Вы хотите вконец погубить меня, несчастного!Я лишился сейчас дочери, а вы хотите отнять у меня и последние средства к пропитанию?

– Коли ты бездетен,еврей, тем лучше для тебя: не для кого копить деньги, - сказал Эймер.

– Увы, милорд,- сказал Исаак, - ваши законы воспрещают вам иметь семью, а потому вы не знаете,

как близко родное детище родительскому сердцу… О Ревекка,дочь моей возлюбленной Рахили! Если бы каждый листок этого дерева был цехином и все эти цехины были моей собственностью, я бы отдал все эти сокровища, чтобы только знать, что ты жива и спаслась от рук назареянина.

– А что, у твоей дочери чёрные волосы?- спросил один из разбойников.- Не было ли на ней шёлкового покрывала, вышитого серебром?

– Да! Да!- сказал старик, дрожа от нетерпения, как прежде трепетал от страха.
– Благословение Иакова да будет с тобою! Не можешь ли сказать мне что-нибудь о ней?

– Ну, так, значит, её тащил гордый храмовник, когда пробивался через наш отряд вчера вечером,- сказал qомен.
– Я хотел было послать ему вслед стрелу, уж и лук натянул, да побоялся нечаянно попасть в девицу, так и не выстрелил.

– Ох, лучше бы ты выстрелил! Лучше бы твоя стрела пронзила её грудь! Лучше ей лежать в могиле своих предков, чем быть во власти развратного и лютого храмовника! Горе мне, горе, пропала честь моего дома!

– Друзья,- сказал предводитель разбойников,- хоть он и еврей, но горе его растрогало меня. Скажи честно, Исаак: уплатив нам тысячу крон, ты в самом деле останешься без гроша?

Этот вопрос Локсли заставил Исаака побледнеть,и он пробормотал, что, может быть, всё-таки останутся кое-какие крохи.

– Ну ладно,- сказал Локсли,- торговаться мы не станем. Без денег тебе так же мало надежды спасти своё дитя из когтей сэра Бриана де Буагильбера, как тупой стрелой убить матёрого оленя. Мы возьмём с тебя такой же выкуп, как с приора Эймера,или ещё на сто крон дешевле.Эта сотня составила бы мою долю, и я от неё отказываюсь в твою пользу, от этого никто из нашей почтенной компании не пострадает. Таким образом, мы не совершим ещё одного ужасного греха:не оценим еврейского купца так же высоко,как христианского прелата,а у тебя в кармане останется пятьсот крон на выкуп дочери.Храмовники любят блеск серебряных шекелей не меньше,чем блеск чёрных очей. Поспеши пленить Буагильбера звоном монет, не то может случиться большая беда. Судя по тому, что нам донесли лазутчики, ты его застанешь в ближайшей прецептории ордена. Так ли я решил, лихие мои товарищи?

Йомены по обыкновению выразили своё полное согласие с мнением вождя. А Исаак, утешенный вестью, что его дочь жива и можно попытаться её выкупить, бросился к ногам великодушного разбойника; он тёрся бородой о его башмаки и ловил полу его зелёного кафтана, желая облобызать её.

Локсли попятился назад и, стараясь высвободиться, воскликнул не без некоторого презрения:

– Ну, вставай скорее! Я англичанин и не охотник до таких восточных церемоний. Кланяйся богу, а не такому бедному грешнику, как я.

– Да,

Исаак,- сказал приор Эймер,- преклони колена перед богом в лице его служителя, и кто знает - быть может, искреннее твоё раскаяние и добрые пожертвования на усыпальницу святого Роберта доставят неожиданную благодать и тебе и твоей дочери Ревекке.Я скорблю об участи этой девицы,ибо она весьма красива и привлекательна.Я её видел на турнире в Ашби.Что же касается Бриана де Буагильбера, то на него я имею большое влияние. Подумай же хорошенько, чем ты можешь заслужить моё благоволение, дабы я ему замолвил за тебя доброе слово.

– Ох, ох,- стонал еврей,- со всех сторон меня обобрать хотят! Попал в плен к ассирийцам, и египтянин также считает меня своей добычей!

– Какой же иной участи может ожидать твоё проклятое племя?- возразил приор.- Ибо что говорится в священном писании: «Verbum domini projecerunt, et sapientia est nulla in eis»,то есть отвергли слово божие, и мудрости нет в них; «propterea dabo mulieres eorum exteris»- и отдам жён их чужестранцам, то есть храмовникам, в настоящем случае, «et thesauros eorum hceredibus alienis» - а сокровища их другим,сиречь,в настоящем случае, вот этим честным джентльменам.

Исаак громко застонал и стал ломать руки в припадке скорби и отчаяния.

Тут Локсли отвёл Исаака в сторону и сказал ему:

– Обдумай хорошенько, Исаак, как тебе действовать; мой совет- постарайся задобрить этого попа. Он человек тщеславный и алчный и, кроме того, сильно нуждается в деньгах на удовлетворение своих прихотей, так что тебе легко ему угодить. Не думай, что я поверил твоим уверениям, будто бы ты очень беден. Я прекрасно знаю железный сундук, в котором ты держишь мешки с деньгами. Да это ещё что! Я знаю и тот большой камень под яблоней, что скрывает потайной ход в сводчатый подвал под твоим садом в Йорке.

Исаак побледнел.

– Но ты не опасайся меня,- продолжал иомен,- потому что мы с тобою ведь старые приятели. Помнишь ли ты больного йомена, которого дочь твоя Ревекка выкупила из йоркской тюрьмы и держала у себя в доме, пока он совсем не выздоровел? Когда же он поправился и собрался уходить от вас, ты дал ему серебряную монету на дорогу. Хоть ты и ростовщик, а никогда ещё не помещал своего капитала так выгодно, как в тот раз: эта серебряная монета сберегла тебе сегодня целых пятьсот крон.

– Стало быть, ты тот самый человек, кого мы звали Дик Самострел?
– сказал Исаак.
– Мне и то казалось, будто твой голос мне знаком.

– Да, я Дик Самострел,- отвечал главарь,- а также Локсли.

– Только ты ошибаешься, мой добрый Дик Самострел, касательно этого самого сводчатого подвала.Бог свидетель,что там ничего нет,кроме кое-какого товара, с которым я охотно поделюсь с тобой, а именно: сто ярдов зелёного линкольне кого сукна на камзолы твоим молодцам,сотня досок испанского тисового дерева, годного на изготовление луков,и сто концов шёлковой тетивы, ровной, круглой… Вот это всё я пришлю тебе, честный Дик, за твоё доброе ко мне расположение… Только, уж пожалуйста, мой добрый Дик, помолчим насчёт сводчатого подвала.