Аз Бога ведаю!
Шрифт:
– Так научись! Не велика наука! Ступай!
Ушел Претич, и не было его целый день и всю ночь. Княгиня от окна к окну металась, собралась уж гонца за боярином слать, но тот сам наконец явился. С покаянной головой. ,
– Не выучился я, матушка, в кости играть. Больно хитрая наука.
– И что же, проиграл?
– Да, княгиня… И пришлось мне исполнить желание чародея.
– Каково же было его желание?
– Принести ему траву Забвения, – признался подручный боярин.
– И ты принес?
– Принес, матушка. Что же оставалось
– Где же ты взял эту траву, коль она растет лишь на тропе Траяна? – изумилась княгиня.
– Идти пришлось..;
– И ты ступал по тропе? И рвал траву?
– Да, матушка, ступал, – вздохнул Претич. – Не велика забота…
– Знать, чародею надобно травы Забвения?
– Никто не ведает, что ему надобно… – затосковал боярин. – Траву, что я принес, он птице своей говорящей в гнездышко постелил.
– Добро, сама пойду! – решилась княгиня. – И приведу чародея в терем, коль ты, мой подручный боярин, к сему делу не способен.
На торжище весеннем под крики зазывал подле убогого шатра дремал старик-чародей: черные одежды, клетка с птицей над головой висит, на плече – диковинный зверь-обезьяна, а в руках – миртовый посох. Русский люд перед княгиней расступился и поклонился в пояс. Заморские же гости владычицу Руси встречали на коленях, поскольку слышали, что больно уж грозна княгиня и любит коленопреклонение.
Один чародей не поклонился, а продолжал сидеть, обвиснув на посох.
– Кто ты таков, из каких земель? – спросила его княгиня. – Вижу, что не Гой, но и не .изгой.
– Путник я, княгиня, – сказал чародей. – По свету странствую, а из каких земель – не помню, ибо давно путешествую. Но прежде жил в греках и служил епископом.
– Как имя твое?
– Именем Аббай, – старик зевнул, показывая младенческие, беззубые десны. – Но если назовешь Гангой – я не обижусь.
– Выслушай же меня, Аббай, – начала было княгиня, однако чародей перебил ее:
– Уже выслушал. Явилась звать к своему чаду, чтобы пробудить его. Так напрасно, ступай восвояси. Я давно дал зарок – не пробуждать царей.
– Знаешь ли ты, чародей, что мой сын – светоносен?
– Молву слышал в Царьграде, и кое-где еще… Да чудо ли это? Чудес я довольно видывал. Но свет один лишь истинный позрел – свет Христа. Иного мне не нужно.
– Что же ты ищешь в Руси? – спросила княгиня.
– Траву Забвения, – признался чародей. – Вот истинное чудо в твоей земле. Позреть бы, как растет, и умереть спокойно.
– Позри, трава Забвения растет повсюду, – княгиню отчего-то стало клонить в сон. – Склони очи долу. И под тобой растет. Где ступит человек – там она и пробивается, чтобы скрыть следы.
Аббай лишь усмехнулся и погрозил перстом:
– Ведомо, лукавая ты, княгиня! И об этом слышал я в иных землях. Трава-то повсюду, но силы не имеет. Мне любо позреть на ту, которая покрывает не человеческие следы, а божьи. Эта же трава бывает лишь на тропе Траяна. Ты же тропы этой не знаешь, потому в терем
– А слышал ли, .что я крута норовом?
– И об этом наслышан, государыня, – равнодушно промолвил чародей, поглаживая обезьяну на плече. – Да все одно не пойду. Разве что своего магота отпущу с тобой. Пусть он сына твоего будит.
– Смеешься надо мной? – взъярилась княгиня. – В сей же час на площади велю голову тебе отрубить! И обезьяне твоей!
Чародей покорно склонился.
– Сама отрубишь или палача позовешь?
– Нет, чародей спесивый! Смерть на миру красна, на своем дворе казнить буду! – засмеялась княгиня. – Заморские купцы вмиг славу разнесут про лютую княгиню и жертву – немощного старца… Не дождешься чести от меня, в каменном погребе заточен будешь до смерти, если не станешь будить спящего князя.
– А давай бросим кости? – вдруг оживился Аббай. – Коль выиграешь – исполню всякое твое желание. Кого захочешь разбужу, усыплю…
Он побренчал костями в серебряном кубке.
– Сыграй! Сыграй! – закричала над его головой птица в клетке. – Зрю, ждет тебя удача! Сыграй! И обезьяна загнусавила, замахала лапами:
– Не бойся княгиня, брось кости! Обыграешь! Аббай слепой, так его обмануть можно…
– В подобную игру я не играла, – смутилась княгиня. – Не знаю и обычая такого – в кости играть. Птица же в клетке забилась, закартавила:
– Игра простая! Встряхни кубок и бросай! Ну, пробуй! Дерзай же, дерзай!
– Испытай рок, – предложил чародей. – Ты ставишь свое желание, я же ничего не ставлю. Коль выиграю я – ничего с тебя не возьму.
– Не возьмет, не возьмет, – подтвердила обезьяна. – Слово Аббая – закон.
Не удержалась княгиня от искушения, к тому же сонливой стала и разум будто размягчился.
– Добро, сыграю…
– Вот тебе кубок, бросай первая, – сказал чародей и расстелил перед собой циновку. – Пусть нас рассудит провидение: идти мне в терем или нет.
Княгиня неуверенной рукой потрясла кубок и опрокинула его на циновку. Три черных куба показали число три.
– Три! Три! Три! – заорала птица. – Не все потеряно, княгиня!
Не успела она и оком моргнуть, как чародей бросил кости, и оказалось у него число восемнадцать.
– Рок не велит мне будить твоего сына, – сказал он. – Ты проиграла, княгиня! В терем не пойду.
– Рок не велит – я велю! – ничуть не смутилась княгиня. – А не пойдешь – велю нести тебя.
В сей же час слуги сторговали персидский ковер, усадили на него Аббая и понесли в терем вместе с птицей-попугаем и гнусавой обезьяной. Чародей не роптал, но зато народ догадливо кивал головами, помня, как княгиня так же вот велела нести в ладьях древлян и что потом было с ними. Знать, и ныне уготовила она позорную смерть строптивому заморскому кудеснику. Однако когда ковер с Аббаем внесли в палаты, княгиня велела всем удалиться, а сама в ноги бросилась чародею.