Азартный мир. Замок
Шрифт:
— Эффекты для переживших «перерождение» тела у каждого индивидуальны и зависят от изначального состояния организма до контакта с маной, а также от «жадности» этого организма. Но чем дольше и сложнее происходит привыкание, тем больший резерв получает тело.
Старикан вздохнул и сделал шаг, видимо, желая присесть на мою кровать, чтобы продолжить свою лекцию. Однако, лишь взглянув на матрац, он сморщил брезгливую рожу и вернулся на место, в центр комнаты.
— Объясняю я всё это тебе лишь потому, что люди, прибывшие вместе с тобой, обвинили нас в пытках. Но это не так. Не мы повинны в ваших страданиях. —
Ему, на самом деле, было глубоко наплевать, что я тут трясся, как эпилептик на электрическом стуле, и исходил кровавым потом, пытаясь проглотить свою печень назад, так как она уже пыталась сбежать из моей многострадальной тушки через глотку.
Я, с трудом скрывая презрение, посмотрел на престарелого эльфа и жестами очертил на полу круг, а потом поднял четыре пальца и изобразил вываливающиеся внутренности. Не знаю, насколько я был «красноречив», но Арнольд понял, что я попытался ему объяснить.
— А, другие четверо твоих соратников? Ну что ж, такое иногда случается. Наш ритуал призыва несовершенен и некоторые получают определённые ранения при переходе в этот мир. Раны бывают разной степени. Кто-то появляется просто без руки или ноги, ну или с другими травмами. Во многих случаях мы можем это исправить магией исцеления. Просто твоим товарищам совсем не повезло, они умерли ещё в процессе перехода. А молодой мужчина, оставшийся последним, был слишком тяжело ранен, поэтому милосерднее было даровать ему смерть, чем пытаться вернуть здоровье.
«Так вот чего было жаль седобородому и вот почему он назвал их криворукими. У них руки из задницы растут, и они никогда не могут провести ритуал без кровавых последствий… А моё состояние в предыдущие дни и было той самой ломкой, про которую бог говорил? Ну ни фига себе ломка, как я только не сдох от этого?!»
— Есть и другие ритуалы, более безопасные для призываемых, некоторые из них даже подготавливают организм к взаимодействию с маной, дабы исключить страдания сразу после перехода. К сожалению, мы подобными ритуалами не владеем. Да и пройдя через это испытание, призываемые зачастую получают некоторые способности, ещё даже ничего не сделав в нашем мире. Сплошные плюсы.
«Плюсы? Если бы я мог сейчас двигаться, я б тебе врезал, ушастый осёл».
Когда я попытался задать вопрос, эльф остановил меня жестом.
— На сегодня хватит. Все наши беседы будут позже. Вижу, что тебе уже гораздо лучше и ты почти пришёл в себя. Я пришлю рабыню, чтобы сменить твою постель, — это старый произнёс, снова с омерзением глядя на мою койку — и помочь вымыться. Сегодня отдыхай.
После этих слов он вышел, а дверь вновь закрыли на ключ.
«Стоп! Э-э-э… Рабыню?»
…
После того, как ушастый покинул комнату, я, как и до его прихода, сидел у окна и дышал благоуханием леса, которое в мою комнату приносил лёгкий прохладный ветерок.
Обнаружилась одна странность — сконцентрировавшись, я стал различать большое количество отдельных запахов в общем букете ароматов. Это было… непривычно, если так можно выразиться.
Как и с запахами, аналогичная ситуация сложилась и со звуками. Вся какофония, доносившаяся снаружи, воспринималась совсем не так, как это было раньше. Каждый звук казался отдельным, но все они сливались
Так как заняться всё равно было нечем, я придумал себе развлечение — пытался выделить как можно больше отдельных запахов и звуков, а также понять их происхождение. Например, разобрать сколько птичек поют, в каком направлении они находятся, на каком расстоянии. Со временем получалось всё лучше и лучше, хоть и приходилось порядком напрягать мозг, концентрируясь на конкретных вещах.
Проводя свои «испытания», я понял, что остальные органы чувств такими удивительными изменениями не порадовали. Зрение стало гораздо лучше, но это изменение было не совсем понятным. Я не видел, как орёл, на километры, но стал лучше воспринимались очертания предметов и легче определять расстояние до них. Даже в море деревьев, макушки которых были видны из окна, мне удавалось определить примерное расстояние до каждой из них.
А вот осязание, кажется, стало даже хуже, чем было. Но пока ничего утверждать не стоило, потому что мышцы и кожу ещё наполняли отголоски боли, из-за чего все тактильные ощущения воспринимались как-то искажённо.
Примерно через три часа страдания вышеописанной ерундой, в двери щёлкнул замок, и она открылась. В комнату вошли четыре девочки от десяти до двенадцати лет. Они были одеты так же, как и та малышка, которая ранее обтирала меня влажной тряпкой — в мешки с тремя дырками для головы и рук, подвязанных на талии верёвкой. Все девочки были босыми, и на шее каждой из них был аксессуар в виде кожаного ошейника. Глядя на этих четверых, я пытался напрячь память и вспомнить, был ли ошейник на той, первой девочке, которая меня обтирала. Не вышло. Видимо, в том состоянии я не обратил на это никакого внимания.
«Рабыни, значит, да?»
Девочки прикатили огромную деревянную кадку и принесли шесть вёдер горячей воды. Малышки поставили эту посудину прямо посреди комнаты и вылили туда воду из пяти вёдер, а одно оставили в стороне.
Затем две из них подняли мой матрац и унесли из комнаты. Матрац представлял собой большой мешок, набитый чем-то мягким. Он был лёгким и для смены матраца потребовалось два человека не из-за его веса, а из-за объёма. Тащить этот громоздкий мешок этим малышкам по одной было бы неудобно.
Оставшиеся две девочки помогли мне залезть в «ванную», после чего одна из них сняла со своего пояса маленький тканевый мешочек и, не развязывая, опустила его в воду, начав взбалтывать. Из мешочка стала выступать мыльная пена с приятным травяным ароматом.
Пытаться помыться самостоятельно даже в голову не приходило. Тело ещё болело, и любые движения вызывали сильный дискомфорт, поэтому я решил просто лечь и расслабиться.
Одна из двух оставшихся в комнате девочек начала меня мыть, а вторая собрала пять пустых вёдер и удалилась. Через несколько минут вернулись те, что унесли мой матрац. Они притащили такой же объёмный мешок, только этот был новым и не пропитан потом, кровью и ещё чёрт знает чем, что там из меня лезло, пока я был в бессознательном состоянии. Взгромоздив матрац на место, рабыни его встряхнули и расправили.