Азиатские христы

Морозов Николай Александрович

Я мог бы здесь наполнить несколько страниц такими лингвистическими сопоставлениями, и сделать соответствующие выводы о месте первоначального возникновения почти любого мифологического или религиозного представления, но это в большинстве случаев так просто, что знающий несколько основных языков и сам легко может сообразить, и потому закончу эти соображения только одним последним выводом, к которому я и подготавливал читателя. Вот, я только что сказал, что представление о Христе возникло не в Палестине, а в Греции, потому что слово Христос имеет самостоятельный смысл только на греческом языке, но вот аналог его в Монголии, Тибете и Индии-Будда или вернее Будда [158] , имя которого несомненно происходит от славянского слова будить, а книга, в которой впервые появляется этот воскресавший по их представлениям уже несколько раз бого-человек, называются Ведами, опять от славянского слова ведать, чужого для тех стран, в которых распространился буддизм. И если мы посмотрим в довершение на санскритский язык, которым написаны священные книги, в которых

начинаются первые ростки буддизма, развившегося уже в последствии, то увидим, что он весь переполнен словами явно славянского происхождения и так же чужд местным языка всего восточного азиатского континента, в том числе и Индии, как был когда то чужд латинский язык христианско-католического богослужения для немецкого, датского, скандинавского и великобританского населения, но существовавший вплоть до начавшейся там реформации как единственный и обязательный язык религиозных и даже — хотя и не обязательно — научных книг.

158

По санскритски

Аналогия санскрита в Индии и в соседних с нею странах «ведской» умственной культуры с латинской в средней и северной Европе в средние века и в эпоху возрождения так велика, что для свободомыслящего филолога не остается другого выхода как сказать: все внушенные нам представления о самостоятельном возникновении брамаизма и буддизма в Индии и Тибете (и при том еще в глубокой древности) находятся в непримиримом противоречии с существующими до сих пор и доступными для непосредственной проверки филологическими фактами. Буддизм и брамаизм такие же наносные в своих местах религии какими был и католицизм в западной Европе, и занесены они туда из одного и того же центра своего возникновения из Великой Ромеи, которая заключая в себе Египет, Сирию, Балканский полуостров и Италию, дало начало четырем стадиям культуры: раввинской, с обязательным европейско-библейским языком, представляющим искажение критско-арабского, славянской с искажениями его церковно-славянским, греческой с искажением его в церковно-греческом, а затем эволюционно в классической эпохи возрождения; латинской (с искажениями сначала вцерковно-латинский и последующей эволюцией в классический латинский той же эпохи возрождения).

С латинской и греческой гегемонии я уже говорил в первых томах, а здесь скажу лишь о последних.

Теология коптско-арабской библейской гегемонии двинулась на Восток в мало сопротивляющиеся страны, пошла до Индии и Монголии, и перешла в существующее теперь магометанство накануне крестовых походов.

Теология славянской христианской гегемонии, перекинулась через плохо поддававшиеся ей ближайшие страны Азии, где уже окрепла библейская интеллектуальная культура, как при Колумбе испанская литература перекинулась через Атлантический океан, и осела в лесах языческой еще тогда Индии, а оттуда значительно изменившись по пути перешла в Индо-Китай, Китай, Тибет и Монголию. И все это было уже после начала средних веков, так как брамтская троица три-мурти (русское три морды) носит все признаки христианской и сам многовоскресавший индусский бого-человек Кришна есть ничто иное, как усовершенствованный греческий Христос. Здесь мы имеем уже и философское определение бога по Евангелию Иоанна: в начале было Слово и Слово было у бога и Слово было — бог и без него не было ничего что было (гл.1), так как имя бога отца индусов Брама и значит в переводе «Слово». Такое учение известное в философии под именем Логоса — откуда теперь наука Логика, (учение о слове), зоология (животнословие), геология (земле-словие), филология (любословие) и т.д. — развилось только в средние века, а потому и появление его в индусской троице Три-Мурти могло произойти никак не за две тысячи лет до возникновения ученых о логосе, а с ним и всяческих логик, а только вслед за этим временем. А буддизм, как согласны все ученые, возник уже из брамаизма, как протестантство из католицизма, а потому явился уже позднее.

Само учение восточно-азиатских браминов и буддистов о переселении душ не так уж отличается от учения европейских теологов, как может показаться с первого взгляда. Ведь и по христианскому учению отцу и матери принадлежит только тело ребенка, а на душу его оно смотрит не так, как современные ученые — естествоиспытатели. В глазах этих вольнодумцев душа человека и животных есть только комплекс различных свойств их тела, причем сознание своего состояния принадлежит только их мозгу. Руководясь законом вечно и непрерывно совершающегося эквивалентного превращения физических сил друг в друга, света в теплоту, теплоты в электричество, электричества в химическое сродство, химическое сродство в притяжение, а также и обратно во всевозможных комбинациях, они рассматривают и деятельность человеческого ума и воли, как постоянно возникающую из света теплоту, электричества химического сродства окружающей природы и отработав обратно превращаются в них в эквивалентном количестве, никогда не уменьшающейся в общем своем количестве. Человеческий мозг и тело служат только как бы временными фокусами, в который сосредоточивается эта игра всех физических сил, причем индивидуальность характера данного человека или животного и особенности его психической деятельности, т.е. всего его поведения в отношении к себе и ко всем окружающим обусловлены комплексом всех его прежних впечатлений от окружающего мира. Те из них, которые приобретены им после рождения, называются приобретенными условными рефлексами, они могут легко подавляться или заменяться новыми путем специального упражнения, другие переданные по наследству как, например, пенье петуха, любопытство человека, половой инстинкт, всех высших животных и т.д. неуничтожимы

по его воле и при насильственных препятствиях приводят к уродливым последствиям или к гибели самого тела. Ощущение своего сознательного индивидуального существования имеет у нас своей основой только память о прошлых переживаниях, доставляемую ему (по моим представлениям) в мозжечок, невидимыми отпечатками в сером веществе его большого мозга. Этот же процесс дает ему представление и о времени. Без памяти нет времени, а без времени нет и представления о каком либо существовании, т.е. происходит субъективное как бы погружение в нирвану буддистских учителей.

Но разница с буддистскими учеными-философами (так как общая масса представляют свою нирвану просто вроде христианского рая на высшем небе) у современных естествоиспытателей в том, что погружение индивидуума после смерти в бессознательное состояние только субъективно для него, а на самом деле силы, которые обуславливали его индивидуальное представление о себе, лишь переходят в те же свет, теплоту, электричество, магнетизм и электрическое сродство, которые его и создали и новые комбинации, которые опять возродятся, сосредоточившись как в фокусе вогнутого зеркала в новом индивидууме того или другого видоизменения органической жизни и так без конца по тем же самым эволюционным законам, пока данная планета не окончит свое существование, а в глубине мирового пространства не возникает новая, развитие которой пойдет по тем же вечным законам эволюции небесных светил.

В отличии от этого реалистического представления о теле и душе, как лишь о взаимоотношениях двух процессов, совершающихся во времени и пространстве на подобие волн в безбрежном океане, буддийская психология, как и христианская, резко разделяют душу и тело живых существ и приписывают им независимое существование, в чем и заключается основная ошибка:

Представление о независимой душе с оттенком христианского мировоззрения прекрасно выражено в стихотворении Лермонтова «Ангел».

По небу полуночи ангел летел

И тихую песню он пел.

И месяц и звезды и тучи толпой

Внимали той песне святой.

Он пел о блаженстве без грешных духов

Под кущами райских садов,

О боге великом он пел, и хвала

Его непритворна была.

Но новую душу в объятиях нес

Для мира печали и слез.

И звук его песни в душу молодой

Остался без слов, но живой.

И долго на свете томилась она

Желанием тайным полна.

И звуков небес заменить не могли

Ей скучные песни земли.

С такой точки зрения только тело человеческого зародыша принадлежит его матери и отцу, а душа приносится в момент его зачатия из вне от бога, и руководит после рождения своим телом как рулевой пароходом. И это же дуалистическое представление мы видим у буддистов, но только понятие о странствованиях души после оставления его тела, которое немедленно попадает во власть нечистых духов и начинает гнить, если его сразу не превратят в газы путем сожжения на костре, — уже значительно усложнились, чем и доказывает снова, что восточно-азиатские религии были лишь дальнейшим развитием занесенного туда из Великой Ромеи христианства.

Как и христиане, они считают все на свете сотворенным богом-отцом, считая его как и христиане в своей позднейшей теологии духом всеведающим, всевсеблагим, неизменяемым, всемогущим, вездесущим, безначальным, вседовольным и всеблаженным.

С этой точки зрения следовало бы ему творить и посылать на землю для человеческих зародышей все души вполне совершенными и безгрешными, но потому ли, что материал для их производства на небе был плох или по другой какой причине этого не вышло. Души оказываются часто своевольными, капризными и даже часто не признающими своего творца за творца. Богу не оставалось ни чего, как их наказывать разными пытками в аду, что и допустили христианские учителя, но это так противоречило понятию о доброте творящего их бога-отца, который всегда мог бы сделать их хорошими, что невольно отталкивало идею о жестоких наказаниях. При том же постоянное творение новой души для каждого нового человеческого или животного зародыша явно приводило к такому выводу; при огромном количестве земного населения, причем каждую секунду зачинается может быть по тысяче всевозможных зародышей, богу ни для чего другого не оставалось бы времени, да и число душ уходящих из почивших тел в ад или рай возрастало бы до бесконечности. И вот буддизм исправил этот логический недочет, признав, что души не творятся все новые и новые, а сами ждут образования подходящих зародышей, чтобы немедленно вселиться в них по тому принципу: ведшие себя в данном биологическом виде плохо воплощаются в зародыши низких родов и видов, а ведшие себя хорошо — в зародыши высших, с которыми и связывают свою судьбу. Таким образом своевольные души могут своем упорстве дойти до самых низших и противных, и наконец попасть в ад под землю, а послушные законам своего творца до его собственного дворца в раю на небесах, где уже и остаться на всегда. Это и есть царство успокоения.

Мы видим здесь и ад и рай на подобие христианских, но детали уже более развиты, что опять приводит к выводу о более позднем возникновении религий восточной и южной Азии сравнительно с европейским христианством. А заимствования из него отдельных деталей, настолько подавляющи, что исследователям нашего времени ничего не оставалось делать, как признать, что христианство деградировало из восточных религий или они развились из него. Но к сожалению до сих пор они держались первого решения, от чего и не могли перейти на эволюционную точку зрения.