Азиатский аэролит. Тунгусские тайны. Том I
Шрифт:
И негромко сообщил какую-то новость.
— Где же он? — спросил начальник и, повернувшись к Марича, поманил его к себе рукой. — Идите-ка сюда, сегодня тунгусы привезли на факторию какого-то парня, говорят, дорогой подобрали совсем больного.
Все быстро пошли к зданиям.
Больной лежал на скамье. В сумерках трудно было отчетливо разглядеть черты его лица.
Марич подошел к скамье и низко наклонился над головой больного. Мигом отшатнулся и испуганно вскрикнул:
— Аскольд?!
— Что
— Да, это же участник экспедиции.
Аскольда долго не могли привести в чувство. Только на следующее утро он очнулся и узнал Марича. Медленно, сбивчиво рассказал, что случилось с ним и дядей.
— Ты знаешь, кто спас меня? — спросил он Марича, когда они остались вдвоем.
— И кто же? — удивленно переспросил тот.
— Ваша жена.
Услышав это, Марич побледнел и, ничего не ответив, вышел.
Через час после этого Борецкий вылетел в Братское, чтобы оттуда вызвать по телеграфу в Вановару военные самолеты.
— В гондолу! — грубо, исступленным голосом приказал Эрге.
В его глазах сверкнуло бешенство, кожа на щеках даже пожелтела от злости.
Гина неподвижно стояла на месте, нахмурив брови и упрямо наклонив голову вперед, словно готовилась к нападению.
— В гондолу! — вторично крикнул Эрге.
Гина прикусила дрожащую нижнюю губу и, не сводя черных точек глаз с лица Эрге, упрямо и медленно покачала головой. Потом круто повернулась спиной к мужу и тихо направилась прочь.
Эрге прыжком нагнал ее, скрюченными пальцами злобно сжал плечо и порывистым сильным движением повернул лицом к себе.
Разъяренный, он никак не мог произнести приказ. Гина брезгливо поморщилась, повела плечом, сбрасывая руку. Эрге разнял пальцы, точно готовясь к прыжку, напряг плечи и дико, прямо в лицо, крикнул в третий раз:
— Слышишь, в гондолу!
Гина упрямо покачала головой.
— Убью! — зашипел в лицо.
— Убивай.
Эрге охватила дрожь. Он ошеломленно поглядел на жену и дрожащей рукой потянулся к карману. Черный браунинг запрыгал перед глазами Гины. Она видела только черный и маленький, как точка, ствол револьвера.
Сразу не выстрелил. Еще раз схватил за плечо. И Гина снова брезгливым движением рванулась из рук. И вновь сделала шаг назад, хотела повернуться к нему спиной и уйти. Но не успела. Огонь ослепил глаза и горячим дыханием ударил в лицо. Покачнулась и тяжело упала навзничь.
Выстрелив, Эрге бросился было к ней, но остановился, резко оглянулся и, увидев, что у дирижаблей паническим муравейником мечется его отряд, бросился туда.
И все-таки он опоздал. Это он и сам прекрасно понял уже на командорском мостике.
С трех сторон из-за вершин сопок вынырнули три военных самолета. И когда дирижабли
Первая пулеметная лента срезала нос командорского дирижабля, остановила моторы, и он стремглав полетел к земле. Вслед за ним под неумолчный стук пулеметов пошли на спуск остальные четыре машины, посеченные пулями.
Первым, что привлекло внимание и остановило на себе пораженный взгляд Марича, была красная мягкая шапочка-беретка. Она цвела ярким цветком среди комьев рыжей земли.
В этой же красной шапочке Гина встретила его в Нью-Йорке, и потому в воспоминаниях о ней неизменно вставал перед глазами образ женской головы, обрамленной пламенным цветом.
Гина лежала навзничь, неестественно запрокинув назад голову, правая рука была крепко прижата к груди, левая, вытянутая ровно, сжимала в ладони серую горсть земли.
Знакомый бело-шелковый платок поверх темно-синего платья пестрел кровавыми лепестками. Кровь запятнала и голубой вензель Г. М.
Нижняя губа так и застыла под ровной блестящей ниткой зубов. Сквозь опущенные стрельчатые ресницы смотрели мертвые стеклянные глаза.
Марич наклонился, тяжело упал колетами на сырую землю и сгорбленно застыл над трупом. Почему-то внезапно и бессмысленно пришла на память детская сказочка о красной шапочке, и в усталой, одеревеневшей голове стал ярко, со всеми подробностями, разворачиваться простой и наивный сюжет.
Робким нежным движением коснулся высокого чистого лба, сейчас же резко отдернул руку. Необычный странный холод током прошел через ладонь, пронзил все нервы. И на ладони так и осталось жуткое холодное прикосновение трупа.
Марич даже не услышал, как к нему подошел профессор. Когда тот неожиданно тронул его за плечо, он резко и испуганно поднялся с земли.
— Виктор Николаевич, что с вами?
Марич посмотрел на Горского пустыми, лишенными мысли глазами и глухо, как в тяжком раздумье, сказал:
— Это, знаете, моя бывшая… жена.
Профессор растерянно взглянул на Марича, раздвинул губы, собираясь что-то сказать, но не смог, а может, сдержался и затем, взяв за руку ученика, лишь покачал головой и тихо проговорил:
— Какое несчастье, какое несчастье.
Молчаливо постояли еще немного, после Марич сбросил с себя плащ и осторожно накрыл труп. Но перед глазами все мелькала и цвела пламенная красная шапочка.
— Пойдем? — сердечно обратился Марич к Горскому.
Они быстро зашагали навстречу отряду, который с радостными криками приближался к ним. По дороге Марич схватил профессора за руку и виновато улыбнулся:
— Простите, Валентин Андреевич, я же поздороваться с вами забыл.
Оба на ходу пожали друг другу руки.