Азимут бегства
Шрифт:
— Мне кажется, что так кофе вкуснее.
— Вероятно, да.
Койот быстро оглядывает комнату. Открытая кухня, на полках громоздятся стаканы, тарелки и тяжелые чаши. Он поднимает руку, чтобы потрогать ряд горшков, висящих на крюках, вбитых в стену. Донышки их обгорели до черноты, Иония обожает готовить на большом открытом огне.
— Я так и не смог привыкнуть к турецким обычаям, к маленьким стаканчикам, маленьким порциям. Мне нужна кружка, которую можно взять обеими руками.
На стене висит фото в рамке — человек, стоящий
Иония и Койот подходят к стульям и садятся, освещаемые косыми лучами послеполуденного солнца. Простые стулья сработаны из тяжелого дерева, под стать столу. Койот снимает с головы соломенное канотье, перекидывает ногу на ногу, вешает на колено шляпу и принимается нянчить кружку в ладонях.
— Чем могу быть полезен?
— Я все это время думал о Колорадо, — невозмутимо отвечает Койот.
— И что же ты думал?
— Я думал, как бы выразиться подипломатичнее.
— Лучше всего выразись прямо и без обиняков.
— Я в своей жизни видел всякое, — говорит Койот, — но незнакомец еще ни разу не дарил мне билеты на самолет.
При дневном свете Койот огромен, как дом. Про него нельзя сказать, что он сложен, скорее он нагроможден.
— Значит, ты все еще хочешь, чтобы мы приехали?
— Если ты не хочешь дать мне повод изменить мои намерения.
— Я не могу придумать ни одного повода.
— Я тоже.
— Какого черта, у меня есть хибарка в Монтане. Недавно мне помстилось, что я хочу еще раз там побывать.
Он отхлебывает кофе и оглядывает комнату, думая, что ему предстоит масса дел, хлопоты с письмами и бумагами, которые придется добывать левыми путями.
Койот косится на Ионию.
— Ты спрашивал Макса обо мне?
— На колу мочало, начинаем сказку сначала.
— Могу я спросить, что он ответил?
— Да, — говорит Иония, — ты можешь спросить.
Иония встает, выходит на кухню, возвращается с сигаретами и протягивает пачку Койоту.
— Он сказал, что ты человек, который не побоится разрядить пистолет, если сочтет это своим долгом.
Койот смеется.
— Надо считать, что это похвала?
— Я расценил это именно так.
— Что он сказал о Кристиане?
— Сказал, что она — твой друг, и что ты полностью ей доверяешь.
— Выходит, ты знаешь все.
10
Они покидают Санта-Фе на старом джипе и пересекают сотню миль пустыни Нью-Мексико к югу, по направлению к границе, прежде чем солнце успевает рассветом проколоть вершины дальнего хребта. Ночь переламывается
Ближе к вечеру на горизонте мелькают молнии, но грома не слышно, и дождь не надвигается. Молнии в тишине обрушиваются на землю, как плоские жесткие плети. Машину ведет Анхель, на нем соломенная шляпа, поля ее растрепались от старости, и выбившиеся из плетения соломинки трепещут на встречном ветру. В машине нет приемника, и Анхелю нечем себя занять, пока он не вспоминает, что можно закурить. Так бывает во время долгого путешествия, когда многое о себе забываешь и возвращаешься к прежним привычкам много позже, а иногда и не возвращаешься вовсе.
Ниже Лас-Крусес они впервые видят Рио-Гранде. Вода в реке цвета пыли, тускнеющий свет уходящего дня отбрасывает на воду стальные стрелки. Дорога вьется вдоль берега. Они едут в проржавевшей насквозь машине, двери оторваны, задние сиденья вытащены за ненадобностью. Выглядит эта рухлядь как карета, выставленная на продажу в Сохо.
— «Додж» шестьдесят четвертого года, не слишком, конечно, красив, но зато годится для дальней дороги, — говорит ему Пена. — Здесь находят меньше десяти процентов угнанных машин.
Анхель поворачивает к ней голову, шея его онемела от бесконечных толчков и головокружительных поворотов.
— Их перегоняют в Мексику, через границу, — продолжает Пена.
— Контрабандисты, — произносит Анхель. Ему нравится это слово, его звучание, и он снова проговаривает его небу, подняв глаза к первым ночным звездам.
Потом они останавливаются днем у маленького почтового отделения в еще меньшем городке. Анхель покупает в автомате бутылку содовой, а на почте получает письмо для Пены. Конверт белый, на нем надпись «Моему старому другу», а ниже проставлен адрес, где-то в Израиле.
Взяв письмо, она бормочет что-то вроде «я должна сделать это, пока у меня еще есть время».
Они едут до наступления темноты, съезжают с дороги и прячут джип в тени деревьев. Темнота вязкая и липкая, как болотная топь. Земля под ногами все еще обжигающе горяча. Анхель перестает разворачивать подстилки и спальные мешки. Сухой зной пропитывает влагой руки, он почти физически чувствует, как вода превращается в липкую мокрую пыль. Пена готовит кофе на маленьком примусе. Из холодильника в машине она достает маисовые лепешки и фасоль, кусок сыра, который она бросает ему и просит натереть. Они принимаются за еду, когда наступает долгожданная прохлада. Анхель растворяется в небесах. Пена вешает фонарик на низкий сук, надевает очки и приближает к глазам книгу.