Азимут бегства
Шрифт:
— Пена волновалась, ей надо было увидеть Исосселеса, я посоветовал ей взять тебя.
— И я поехал с ней.
Амо кивает.
— Александра нашлась, когда вы были в Мексике. Ее нашли мертвой в каких-то кустах за старой церковью.
Габриаль тихо ругается сквозь зубы, закрывает глаза.
— Рано или поздно, — говорит Анхель, подходит к Габриалю и кладет руку ему на плечо. В последнее время Анхель часто видит в своих снах Габриаля и Липучку, они играют в клубах, пьют в барах, делают то, чего никогда не делали в жизни, то, чего он никогда не видел, то, что он не может
— Исосселес, — яростно выплевывает Габриаль.
— Я подозревал это, но не знал точно. Теперь я начинаю в это верить.
— Рано или поздно, — снова произносит Анхель. Эти слова становятся мантрой, которая поможет преодолеть все.
— Итак, дело становится личным, — говорит Койот таким тоном, словно ведет протокол собрания.
— Это, — изрекает Амо, — всегда было личным делом.
Анхель раскрывает папку, принимается листать страницы.
— Я всегда думал, что здесь таится другая причина, по которой я вообще оказался там, было нечто, какая-то вещь, которую Пена хотела забрать у Исосселеса. — С этими словами он извлекает из папки лист бумаги. — Пена была осторожной женщиной, она не стала бы понапрасну рисковать там моей жизнью, если бы не важность того, что она хотела сделать, того, что могло стоить такой жертвы. Но я никогда не мог понять, что именно это было.
Койот берет листок из рук Анхеля, просматривает, кладет на стол.
— Похоже на рукописную копию корабельной декларации.
— Когда Пена была там в первый раз, двадцать лет назад, она тоже искала декларации корабельных грузов. Кто-то спрятал эти старые декларации в том монастыре. Исосселес скопировал старую декларацию и вложил эту копию в папку Пены. В этом не было бы никакого смысла, если бы он не знал, что именно она ищет. — Он указывает на строчку в середине листа. — Здесь есть странное слово, заключка и какие-то измерения, — говорит Анхель.
— Заключка — это внешний угол здания, — говорит Койот. — Эти выглядят как стенографическая схема, как пара линий, позаимствованная из строительного чертежа.
— Значит, кто-то собирался что-то строить? — говорит Габриаль.
— Ни хрена, — отвечает Амо, глаза его прикрыты веками, как абажурами, руки его в непрестанном движении. Он подходит к столу, на который Анхель положил папку, приседает на корточки, внимательно разглядывает лист. — Сефер ха-Завиот — «завиот» означает угол.
— Значит, это не габариты строения, — говорит Койот.
— Нет, — соглашается Анхель, — это не габариты.
— Прекрасная работа. — Койот тихо свистит, улыбаясь: наконец хоть что-то проясняется.
— Но кто-то написал так, словно речь действительно шла о строительстве, — говорит Амо.
— Ну да, но почему это написано в декларации? — удивляется Габриаль. — Это надо было указать в инвентарной описи груза. Скот и пряности. Шелк. Оружие. Никто не возит углы, возят камни, кирпичи или что там еще, но не угол. И никто не возит алеф.
— Не возит что?
— Вот эту букву, смотри, — Амо указывает на ряд чисел, — это «алеф» — буква, похожая на очень большую букву N.Это первая буква еврейского алфавита.
Амо внимательно
— Некоторые ученые считают, что имя Бога происходит от первой еврейской буквы «алеф» — чистого придыхания.
— Но почему она должна быть здесь, в описании каббалистической книги? — спрашивает Койот.
— Потому что эту копию сделал Исосселес, — отвечает Габриаль, — и в таком случае это вовсе не ссылка на Каббалу. Исосселес был знаком с работами Георга Кантора, а Кантор использовал алеф для представления бесконечности в числовых уравнениях.
— И это должно означать, что книга бесконечна?
— Я не знаю, что это должно означать, — отвечает Амо. — Все это выглядит довольно странно. Если Завиот был написан для александрийской библиотеки, то это, несомненно, был бы свиток. Я просто высказываю предположение. Может быть, это вовсе не книга в том смысле, какой мы вкладываем в это слово, а просто собрание отельных листков рукописей. Может быть, Исосселес не знал, сколько именно листов в этой книге, а может быть, их число было бесконечным. Здесь, вероятно, кроется объяснение того, что в декларации приведено так много измерений. Я хочу сказать, что если бы речь шла об архитектурных эскизах, то числовой ряд, пожалуй, слишком длинен, поэтому я думаю, что мы имеем дело с различными страницами. Посмотрите в конец, видите, здесь нанесены числа, за которыми следуют буквы? Когда собирали александрийскую библиотеку, то книги отбирали в каталоги по цвету. Это был рудиментарный карточный каталог. Если мы предположим, что соответствие было один к одному, то цвет разных страниц должен быть разным. Это может занять у нас некоторое время, и, может быть, мы не получим полного совпадения, но если мы проанализируем эти измерения, то по крайней мере хотя бы отчасти поймем, что же мы все-таки ищем.
— Это гораздо больше того, что у нас есть, — говорит Койот, — и, вероятно, большего у нас не будет.
Луна спряталась за тучи, лунный свет погас, рюмки опустошены и вновь наполнены, Анхель остается, когда все другие уходят спать. Он один в комнате с папкой. От руки, как в старые добрые времена, переписал декларацию в блокнот. По его подсчетам, в Завиоте должно быть около шестидесяти страниц. Кто знает. Не очень-то большая книга. Маленькое собрание тайн и секретов. Каждая новая строчка открывает что-то новое, он чувствует, что падает в бездонную глубину, но это не падение, напротив, это подъем, взлет, но при ощущении невесомости, драгоценного волнения и трепета перед мощным и окончательным движением. Как напоминание в начале каждой строчки он аккуратно выписывает алеф.
38
Анхель движется, как воздушный шарик на ниточке — так и ждет, что вот-вот взлетит. Воздух потрескивает, словно порождаемый окружающими говор заряжает его электричеством. В поле зрения почти одни латины, слова слетают с их губ прихотливо извивающимся потоком в неясном и невнятном ритме, но Анхель слышит и другие звуки — солянку из корейских, китайских, тагальских и английских обрывков, летящих в него, как ружейные пули. Он старается не смотреть, но все-таки смотрит и только потом осознает увиденное.