Азимут «Уральского следопыта»
Шрифт:
Он быстро натянул робу. Оглянул парней: все готовы. Толкнул дверь.
— Ну, тронулись!
Они пошли на буровую — все вместе, неровной шеренгой, подстраивая друг к другу ритм шагов.
Пошли на очередную вахту. На привычную работу, ради которой и живут здесь, в тундре.
Давид Лившиц, Анатолий Поляков
Нов-Город на Каме
Из старинной Елабуги, точнее — из ее предтечи, села Трехсвятского, в 1626 году выделилась из крестьянской общины ватага предприимчивых мужиков. Они переправились на пустые земли на левом
Так и пошли Челны, потом — Бережные Челны, а еще позже — почему-то Набережные Челны [2] …
Красиво звучит: Набережные Челны! Неплохо — и Бережные Челны: есть в этом имени что-то и от «берега» и от слова «беречь».
Сто лет назад по «Списку населенных мест Уфимской губернии» в Набережных Челнах числилось: жителей обоего пола 720 душ, 136 дворов, церковь, училище, водяная мельница, 18 лавок, три ярмарки в году и базары по пятницам. Тут же назывались и главные профессии челнинцев: кроме хлебопашества они бурлачили и работали на пристани.
2
Постановлением ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР и Совета Министров СССР от 22 ноября 1982 года город Набережные Челны переименован в город Брежнев.
В 1890 году, по дороге на Сахалин, А. П. Чехов, проплывая по Каме, писал сестре:
«Камские города серы: кажется, в них жители занимаются приготовлением облаков, скуки, мокрых заборов и уличной грязи — единственное занятие».
Таковы были Набережные Челны на рубеже веков.
В путеводителе «Поволжье» за 1925 год, под редакцией проф. В. П. Семенова-Тян-Шанского о Набережных Челнах сказано, что это село насчитывает свыше 1000 жителей, что это крупная хлебная пристань с огромными амбарами, элеватором, мельницами.
От старой мельницы, от амбаров сейчас и следа не осталось, а вот элеватор все еще красуется над Камой — как мастодонт, как плечистый утес над рекой. Он, кажется, вечен, этот некогда крупнейший в России элеватор. Он многое повидал на своем веку: и «как бурлаки идут бечевой», и шумные базары но пятницам, и мокрые заборы вдоль лабазов, и толчею барж у причалов… Стал элеватор-циклоп и свидетелем великого обновления Набережных Челнов, когда сюда двинулись со всех концов страны люди, чтобы построить здесь новый завод, каких свет не видывал, и новый город, какой и во сне никому из здешних жителей не снился…
1972 год
В диспетчерской не заскучаешь. Шоферы — народ разбитной и шумливый.
— Меня на спецстрой. Там порядочек, а я, учтите, служил в танковых частях!
— Что? Не примешь путевку! Тогда навеки прощай: на общественных началах я работать не умею.
— Сюткина здесь нет?
Мы сидели в диспетчерской АТХ-6 и ждали «хорошего парня, комсомольца, передовика производства» шофера Владимира Косова.
— Кто видел Сюткина?
— Раечка, моему «Уралу» уже на пенсию пора, а ты посылаешь на ОЦП. Побойся
— Сюткин сюда не заходил?
Все искали Сюткина, а мы — Косова. Сюткин в тот вечер так и не появился. Заместитель начальника АТХ по эксплуатации унес с собой разнарядку — ведомость, в которой расписано, кому куда ехать завтра. Всем интересно знать об этом заранее. А Сюткина нет. У него сегодня дел по горло. Да еще ЧП по его ведомству: шофер утопил в Каме самосвал. Водолазов пришлось приглашать, разбираться, кто прав, кто виноват.
И Косова нет. Раечка нам сказала:
— Его сменщик в отпуске сейчас, если Вову попросят поработать вторую смену, он не приедет рано.
Назавтра мы дежурили в диспетчерской с шести утра — снова караулили «хорошего парня» Косова. Раечка сказала:
— Он здесь. У них в колонне собрание. Как закончится, придет за путевками, я вам скажу.
А шоферы, как и вчера, получали путевки, галдели и снова… искали Сюткина.
— Сюткина никто не видел?
Бедный Сюткин. Его искали вчера вечером, потеряли и сейчас — ни свет ни заря… Вот работа, думаем, у человека — ни сна, ни отдыха.
Старший диспетчер кивнула нам: Косов появился. Не успели мы застегнуться — все-таки с героем предстоит знакомиться, — подошел парень.
— Это вы со мной поедете?
В темно-синем свитере и в неизменной шоферской телогрейке, ростом, правда, не богатырь, но улыбчивый, кровь с молоком, шофер Володя Косов сразу понравился нам.
— Стажерами, что ли, поедете или как? — Он, не дождавшись ответа, снова обратился к нам.
— Ну хотя бы стажерами…
Парень оглядел нас с ног до головы и, вежливо улыбаясь, пригласил:
— Тогда садитесь. Вот мой Орлик. Поедем в УПТК.
— Куда, куда?
— В УПТК. — Он удивился, что мы не знаем таких простых вещей. — В у-пе-те-ка. Там узнаем, куда наш путь лежит сегодня, что нам предстоит возить…
Вот так мы познакомились с Володей Косовым, шофером АТХ-6 ПУАТ из города Набережные Челны.
Пожалуй, надо сразу объяснить, что значит АТХ и ПУАТ, где работает Косов, что такое УПТК, куда мы едем.
Аббревиатуры — сложносокращенные слова — в большом ходу в Набережных Челнах. Там прямо обожают эти несуразицы и изобретают их в изобилии. Приезжий на первых порах ничего не понимает, будто без языка он, попал в чужую страну. При нас была разыграна такая сценка. Парень зашел в автобус и спрашивает у водителя:
— На гравзавод я попаду на этом?
— Ты что, читать не умеешь? — начал выговаривать ему с издевкой шофер. — На автобусе же написано русским языком: «На зябь через рус».
Парень все понял и вышел из автобуса. А мы ничего тогда не поняли. «Зябь», «рус» — догадайся, попробуй, что это такое.
АТХ-6 ПУАТ — это шестое автотранспортное хозяйство, проще говоря — шестой гараж производственного управления автомобильного транспорта. УПТК — значит управление производственно-технической комплектации. Заодно переведем и «зябь» с «русом». Слово «зябь» челнинцы произносят, да и пишут, мягко, ведь зябь — осенняя пахота — слово, знакомое каждому. А вообще-то ЗЯБ — это завод ячеистого бетона и большой поселок пятиэтажных жилых домов возле него. Трехэтажное здание, пока самое большое и самое красивое в поселке КамГЭС, где будет и почта, и телеграф, и телефон, называется РУСом — районным узлом связи.