«Б» - значит беглец
Шрифт:
Емкости под прилавком были наполнены пустыми прозрачными пластмассовыми пузырьками. Этикетки на бумажных рулонах висели в ряд, наклейки предупреждали получателя: ХОРОШО ВЗБАЛТЫВАТЬ; ЭТО ЛЕКАРСТВО НЕ ВОЗОБНОВЛЯЕТСЯ; ОБЕСЦВЕЧИВАЕТ МОЧУ; ТОЛЬКО ДЛЯ НАРУЖНОГО УПОТРЕБЛЕНИЯ и НЕ ЗАМОРАЖИВАТЬ. Справа находились лекарства, полки от пола до потолка, заполненные антибиотиками, жидкостями, мазями и таблетками, расположенными в алфавитном порядке.
Передо мной, на расстоянии вытянутой руки, находилось исцеление от большинства болезней: депрессии, боли, слабости, апатии, бессонницы, изжоги,
Я ожидала, что Джон Клемсон похож на своего отца, но он не мог быть более другим. Он был высоким и худощавым, с густыми темными волосами. Его лицо, в профиль, было худым, щеки ввалившимися, скулы выдающимися. Он должен быть моим ровесником, но его окружала аура усталости, болезни или отчаяния. Он не поднимал глаз, его внимание сосредоточилось на задании, которое было перед ним. С помощью лопаточки он передвигал таблетки, по пять штук, через поверхность счетного лотка. Со стуком он сбрасывал таблетки в желобок сбоку, наполняя ими через воронку пластмассовый пузырек, и закрывал его специальной крышкой, которую не мог открыть ребенок. Он прикреплял этикетку, отставлял пузырек в сторону и начинал все сначала, работая с автоматическим изяществом, как дилер в Вегасе. Худые запястья, длинные тонкие пальцы.
— Извините, я не могу прерваться, — сказал он мягко. — Чем я могу вам помочь?
Его тон имел чуть насмешливый оттенок, как будто его развлекло что-то, о чем он расскажет, или не расскажет.
— Я так поняла, что вам звонил отец. Что он рассказал?
— Что вы расследуете убийство Джин Тимберлейк. Я, конечно, знаю, что его наняли, чтобы представлять Бэйли Фаулера. Я не знаю, чего вы хотите от меня.
— Вы помните Джин?
— Да. Да.
Я надеялась на что-то более информативное, но могла и поднажать.
— Вы можете рассказать о своих взаимоотношениях с ней?
Его рот слегка скривился. — Моих взаимоотношениях?
— Кто-то мне говорил, что она ходила в баптистскую церковь. Как я поняла, вы с ней учились в школе и возглавляли юношескую церковную группу. Я думала, может, вы с ней подружились.
— У нее не было друзей. Только покоренные.
— Вы были в их числе?
Смущенная улыбка. — Нет.
Что тут смешного?
— Вы помните, как она приходила в церковь?
— О, да, но это не я ее интересовал. Я бы хотел, чтобы это был я. Она была очень разборчива, наша мисс Тимберлейк.
— В каком смысле?
— В таком, что я бы ей никогда не понравился.
— Правда? Это почему же?
Он повернул свое лицо. Вся правая часть была обезображена, правый глаз отсутствовал,
веко было прикрыто, розовые и серебристые шрамы покрывали лицо от лба до подбородка.
Здоровый глаз был большой и темный, полный уверенности. Отсутствующий глаз создавал иллюзию постоянного подмигивания. Теперь я видела, что его правая рука была тоже покрыта шрамами.
— Что это было?
— Автомобильная авария, когда мне было десять. Бензобак взорвался. Моя мать погибла,
— Она вам нравилась?
— Конечно. Мне было семнадцать, и я был обречен быть девственником на всю жизнь. Мое невезение. Ей нравились красивые парни, потому что она сама была такой красивой. После этого шли деньги, власть… секс, конечно. Я думал о ней непрерывно. Она была полностью продажной.
— Но не с вами?
Он вернулся к работе, отсчитывая таблетки.
— К сожалению, нет.
— Тогда, с кем?
Губы опять изогнулись в этой, почти блаженной, улыбке.
— Ну, давайте посмотрим. Сколько неприятностей я могу доставить?
Я пожала плечами, внимательно глядя на него.
— Просто скажите мне правду. Что вы еще можете сделать?
— Я могу держать рот закрытым, что и делал до сих пор.
— Может, пришло время заговорить.
Он помолчал.
— С кем она была?
Его улыбка наконец исчезла.
— Сам преподобный Хоуз. Каким он оказался. Он знал, что я ее вожделею, так что проводил со мной беседы о чистоте и воздержании. Никогда не упоминал, что делал с ней сам.
Я уставилась на него.
— Вы уверены?
— Она работала в церкви, убирала помещения воскресной школы. По средам, в четыре часа, пока не начинались занятия хора, он спускал штаны до колен и ложился на спину, поперек своего стола, пока она трудилась над ним. Я смотрел из ризницы…
Миссис Хоуз, наша дорогая Джун, страдает от специфической кожной болезни, которая началась примерно в то время. Не поддается лечению. Я знаю, потому что выдавал лекарства, одно за другим. Забавно, не находите?
У меня по спине пробежал холодок. Образ был ярким, его тон — серьезным.
— Кто еще знает об этом?
— Никто, насколько мне известно.
— Вы никогда никому не рассказывали?
— Никто не спрашивал, а я после этого ушел из церкви. Оказалось, что это не тот вид покоя, на который я надеялся.
Архив округа Сан Луис находился во флигеле, рядом со зданием окружного суда на Монтерей стрит. Трудно было поверить, что только вчера мы собирались здесь на предварительное слушание дела Бэйли. Я нашла место для парковки через дорогу, опустила монеты в счетчик и направилась ко входу во флигель. Коридор был отделан мрамором, холодный серый с темными полосками. Архив был на первом этаже, за двойными дверями.
Я занялась работой. Пользуясь полным именем Джин и ее датой рождения, которые я узнала из школьных документов, нашла в справочнике ее свидетельство о рождении. Клерк нашел оригинал и за одиннадцать долларов сделал для меня сертифицированную копию. Меня не особенно заботило, сертифицированная она или нет. Меня интересовала информация, которая там содержалась. Этта Джин Тимберлейк родилась в 2.26 утра, 3 июня 1949 года, вес 2.950 кг, рост 48 см. О матери сообщалась, что это первая беременность, протекала нормально, возраст 15 лет, безработная. Отец «неизвестен». Врач — Джозеф Дюнн.