«Б» – значит безопасность

Графтон Сью

Огонь съел краски, и все теперь выглядело, как на черно-белой фотографии. Обгоревшие дверные косяки и оконные рамы были похожи на растянутые крокодильи шкурки. Следы причиненных огнем разрушений тем больше бросались в глаза, чем ближе я подходила к передней части дома. Дойдя до лестницы в мансарду, увидела обугленные перила, половина ступенек провалилась. При виде висевших клочьями, почерневших обоев в воображении почему-то возник образ старинной карты с указанием места, где зарыты сокровища.

Я ступала с величайшими предосторожностями, боясь оступиться. Рядом с входной дверью на полу зиял зловещий проем. Где-то здесь лежало тело Марти Грайс. Огонь слизал обшивку со стен, обнажив трубы отопления и

балки. Некоторые участки пола у двери и дальше по коридору до самой лестницы выгорели особенно сильно – видимо, здесь и была разлита какая-то горючая жидкость. Я перешагнула через проем и заглянула в гостиную. У меня возникло ощущение, будто там поработал дизайнер-авангардист, который для производства мебели применяет исключительно брикеты древесного угля. Обивка и внутренности тахты и двух кресел, расставленных словно для вечеринки, выгорели дотла, немым укором торчали голые пружины. От кофейного столика остался лишь почерневший остов.

Я вернулась к лестнице и начала осторожно подниматься. Наверху в спальне огонь вел себя как-то чудно – пощадив стопку книг в бумажных переплетах, он обратил в головешки стоявшую рядом скамеечку для ног. Кровать аккуратно заправлена, при этом в комнате все залито водой; от ковра исходил запах тления, пахло сырыми обоями, сопревшими одеялами, паленой одеждой и теплоизоляцией, которая клочьями лезла из стен и потолка, где штукатурка обвалилась, а дранка прогорела. На прикроватной тумбочке стояла забранная в рамку со стеклом фотография Леонарда; в углу под рамку был заткнут талон с назначением к дантисту на предмет удаления зубного камня.

Я вытащила талон, чтобы получше разглядеть снимок, и вдруг вспомнила ту фотографию, на которой была запечатлена Марти. Унылая особа: полновата, нелепые, в пластмассовой оправе очки, волосы, уложенные таким образом, что их можно принять за парик. Леонард – по крайней мере в лучшие времена – выглядел куда более привлекательным; это был холеный мужчина с запоминающейся внешностью – благородная проседь в волосах, волевой взгляд. Правда, легкая сутулость наводила на мысль о некоторой слабости характера, склонности к компромиссам. Интересно, имела ли Элейн Болдт виды на этого человека? Может быть, и здесь она стала причиной раздора?

Я поставила фотографию на место и спустилась вниз. В коридоре мое внимание привлекла неплотно закрытая дверь. Я робко толкнула ее. Это был вход в подвал. Мне стало не по себе – там было темно, как в шахте. Проклятие. Я понимала, что в интересах дела придется осмотреть и там. Поморщившись, я пошла к машине за фонарем.

13

Лестница была цела. Видимо, огонь не успел сюда добраться. У меня сложилось впечатление, что наверху пожар возник в результате возгорания какой-то горючей жидкости и причинил лишь поверхностные разрушения. Луч фонарика прорезал тьму и образовал узкую живую дорожку, выхватывая откуда-то из небытия странные предметы, до которых не хотелось дотрагиваться руками. Я очутилась внизу. Потолки были низкие; дом стоял уже более сорока лет, тянуло сыростью, всюду виднелись клочья паутины. Воздух спертый, словно в парнике, но в отличие от последнего здесь все давно вымерло; висел тяжелый запах старого пожарища, запустения и тлена.

Я навела луч фонарика на балочное перекрытие, и мой взгляд наткнулся на дыру в потолке, сквозь которую пробивался дневной свет. Что, если пол прогорел насквозь и тело свалилось в подвал? Я подошла ближе и вытянула шею, чтобы получше рассмотреть отверстие. Мне показалось, что края досок словно спилены. Может, пожарные отправили образцы на экспертизу? Слева я заметила котел отопления – серую приземистую штуковину с расходящимися во все стороны трубами. На земляном полу утрамбованный бетонный щебень; везде какой-то хлам. Под лестницей свалены банки из-под краски и старые оконные

рамы, в углу доисторическая оцинкованная раковина, труба у нее проржавела и отвалилась.

Наводя страх на членистоногих обитателей подвала, я старательно заглядывала во все уголки и позже не без гордости вспоминала, какая я добросовестная. Но в тот момент мне не терпелось поскорее выбраться из этого склепа. В пустом доме тебя вечно преследуют странные звуки, так что поневоле начинаешь думать, не притаился ли где-то убийца с топором. Я посветила на дальнюю стену. Там оказались ступеньки, которые вели к двустворчатой дверце, выходящей во двор. Сквозь щели пробивались тонкие полоски света, однако свежий воздух сюда не проникал. Я вспомнила, что снаружи висит замок, но дверь давно рассохлась и выглядела крайне ненадежной. Впрочем, как сообщила Лили Хоуи, грабитель и не пытался взламывать двери. Он просто позвонил. Может, они дрались? Может, он убил ее, потому что запаниковал? Разумеется, убийцей могла оказаться и женщина, особенно учитывая, что орудием убийства послужила бейсбольная бита. После обретения женщинами равноправия они все более искусно обращаются с разного рода спортивным инвентарем, убивая при помощи дисков, копий, ядер, лука и стрел, хоккейных шайб... словом, выбор у них богатый.

Возвращаясь к лестнице, я физически ощущала наваливавшуюся на спину темноту, от которой у меня буквально мороз по коже подирал. Перешагивая через одну ступеньку, я поспешила наверх и тут же ударилась головой о балку, от страха едва не лишившись чувств. Пробормотав проклятие, я кинулась вон из жуткого подземелья, словно за мной гнались, и уже в коридоре вдруг заметила, что по мне ползет какая-то мерзость. Это была всего-навсего сороконожка, но я, исполнив невообразимое па, принялась, точно объятая пламенем, отчаянно махать руками, пытаясь стряхнуть с себя бедную тварь. На что только не пускаешься, чтобы заработать на жизнь, раздраженно подумала я. Вышла во двор, закрыла за собой дверь и присела на крылечке, чтобы немного отдышаться и прийти в себя.

Мне пришло в голову, что будет нелишним осмотреть задний двор. Не знаю, что я рассчитывала там найти, – ведь со дня убийства прошло полгода. Моему взору открылись заросли кустарника, который давно не видел садовых ножниц, и чахлое – видимо, от недостатка влаги – апельсиновое деревце, усыпанное пожухлыми прошлогодними плодами. Сарайчик оказался сборный, из тех, что можно заказать по каталогу "Сирс" и установить где угодно. На двери висел внушительных размеров замок, на вид достаточно надежный. Я подошла к гаражу, чтобы удостовериться. На самом деле это был обычный нарезной замок, который я открыла бы за пару минут. Но у меня не оказалось при себе отмычки, и к тому же нисколько не привлекала идея возиться с замком средь бела дня. Будет лучше вернуться сюда, когда стемнеет – посмотреть, что там держал Грайс или его племянник. Скорее всего ничего, кроме старой садовой мебели, там и не было, но стоило убедиться в этом своими глазами.

Я вернула мистеру Снайдеру ключ и поехала к себе в контору. Почту еще не приносили, на автоответчике тоже ничего не было. Я поставила варить кофе и вышла на балкон. Куда же могла запропаститься Элейн Болдт? И где, черт возьми, ее кот? Я не знала, что и подумать. Я подготовила контракт для Джулии Окснер и сунула в почтовый ящик. Потом налила себе кофе, села за стол и стала крутиться на кресле. Наконец, чтобы как-то отвлечься от нахлынувших сомнений, решила заняться черновой рутиной.

Я позвонила в редакции местных газет Бока-Рейтона и Сарасоты и дала объявления. "Всех, кто что-либо знает о местонахождении Элейн Болдт – белая, возраст 43 года..." и т.д., "...просьба сообщить..." – дальше я прилагала свое имя, адрес, номер телефона, предлагая оплату за междугородный разговор переводить на меня.