Баба Люба. Вернуть СССР 3

Праздничный приём «на высоком уровне» проходил в квартире у Зинаиды Петровны. И то, только потому, что у неё была самая большая квартира — четырёхкомнатная. Эх, если бы вы знали, какие баталии разыгрались за право принять у себя на праздничный ужин делегацию из самой Америки! Подковёрные интриги, козни и подсиживания охватили всю секту «Союз истинных христиан». Дело, поговаривают, доходило чуть ли не до прямого подкупа.

И опять на меня косились недобро — Всеволод поставил условие, чтобы главной в приёме делегации была я. В смысле ответственной. И только то, что у меня небольшая квартирка

с давно не обновлённым ремонтом и я у себя принимать их не могу, слегка примирило сестёр общины с приказом старейшины. Но косились, ох и косились.

Я и так по возвращению из Нефтеюганска была чуть ли не парией среди женской «верхушки». А сейчас и подавно.

Но мне было фиолетово.

Я, кстати, тоже поставила Всеволоду встречное условие, раз моя поездка на село срывается — на приёме и на всех возможных мероприятиях в обязательном порядке будет присутствовать Анжелика. Потому что ей нужно практиковаться в английском. Да, она, кроме школьного курса, больше ничего не знает. И разговорный у неё даже не ноль, а минус. Но, во-первых, она молодая и «подай–сбегай–принеси» часто бывает очень надо. А, во-вторых, я хотела, чтобы она окунулась во всё это хоть немножечко, почувствовала вкус другой жизни, хоть с краешка. Пусть это будет для неё дополнительной мотивацией, чтобы потом всякие полубогемные Андрейки её с пути не сбивали.

Всеволод, кстати, особо и не сопротивлялся. Я подозреваю, что это всё потому, что он видел во мне и в моей семье будущих перспективных членов общины и «сестра» со знаем английского в секте очень была нужна.

Ну да ладно, я его разубеждать не буду. Но остальные «сёстры» косились ой как недобро. Отпрыски же были у всех, и все только и мечтали пристроить их поближе к американской делегации, с заделом на перспективу.

Американцев было всего шестеро. Мистер Смит — невысокий, сухонький, седой мужчина с цепкими холодными глазами. Он среди них, очевидно, был самым главным. Мистер Смит носил благообразное румяное лицо и черные брюки с черным пиджаком.

Миссис Миллер. Чопорная дама, примерно лет за пятьдесят. Одутловатая, страдающая одышкой толстая женщина с крашенными хной длинными немного неопрятными волосами. Миссис Миллер все эти дни одевалась в длинные платья-хламиды преимущественно тёмно-фиолетовых или тёмно-лиловых оттенков. А ещё Миссис Миллер любила бусы. Аляповатые и яркие. Меняла их по два раза на день.

Миссис Дэвис. Довольно-таки приятная женщина, примерно моя ровесница. Она была похожа на школьную учительницу начальных классов, только что без указкии мела. И носила один и тот же практичный коричневый костюм и черную водолазку.

Мисс Уилсон. Невзрачная девица, лет двадцати пяти — тридцати. И одевалась она как-то… никак. Невзрачно, в общем. В какой-то сероватый костюм.

Мистер Харрис. Парень лет двадцати пяти. Довольно высокий, кареглазый. Красивый. Смуглолицый. Мне кажется, что среди предков мистера Харриса были латиносы. Мистер Харрис был в самых простых тёмных джинсах, белой футболке с принтом на христианскую тематику и в темно-синем блайзере. У него была красивая белозубая улыбка до ушей и приятный голос.

И последняя, пятая — мисс Флорес. Она была негритянкой (в моем мире и времени нынче слово «негр» говорить нетолерантно, но в эти времена, куда я попала, даже сами негры называли себя неграми, так что я буду тоже. Из песни слов не выбросишь же). Так вот мисс Флорес (хотя по возрасту она давно должна была быть миссис, но называли её почему-то мисс,

может быть, из-за того, что она была не замужем, я не знаю), была мало того, что негритянкой, так ещё и необычайно толстопопой, круглолицей, с широкими губами и приплюснутым носом. Любила она одеваться в ярко-розовые лосины и лимонно-желтые длинные туники, которые нисколько не маскировали её выдающуюся пятую точку. Но апогеем её образа безусловно была причёска — настолько масштабная копна курчавых длинных волос, что просто не было слов. Волосы были столь густыми, что стояли практически торчком.

Анжелика, когда впервые увидела мисс Флорес, буквально уронила челюсть и несколько минут тупо таращилась на эдакое диво. Ну да, для глубоко провинциального Калинова это была из всех экзотик экзотика.

Я тогда исподтишка дала ей подзатыльник, она чуть отвисла, но всё равно периодически с восторгом пялилась на мисс Флорес. А когда негритянка, жестикулируя, подняла руки, и Анжелика увидела почти розовые ладошки на черном фоне остального тела — она опять впала в эсхатологический ступор.

И вот их нам предстояло несколько раз кормить на квартире Зинаиды Петровны.

Следует ли упоминать, что как только Зинаида Петровна выиграла финальную битву за право принимать у себя американцев, она тотчас же засуетилась. От глобальной перепланировки квартиры и капитального ремонта спасло то, что времени было всего два дня. Но и за эти два дня она совершила практически невозможное. И сейчас её квартира сияла косметическим ремонтом, девственной чистотой и почти купеческим размахом — Зинаида Петровна собрала по всем знакомым самые лучшие ковры на стены и пол, и теперь её комнаты напоминали палехскую шкатулку, только с узорами изнутри.

Посуда была исключительно фарфоровая и хрустальная. Столовые приборы из старинного мельхиора с монограммами (и где она только взяла?). Скатерти из кипенно-белого льна, щедро вышитые гладью.

В общем, красота красотавишна.

И еда. Это была моя особая головная боль. Мне пришлось выдержать несколько кровопролитных битв на кулинарном фронте, и, когда я уже начала проигрывать, пришлось зайти с козырей — наябедничать Всеволоду. Поэтому стол был представлен двумя так сказать линиями или видами еды — исконно русской (блины с икрой, заливная рыба, холодец, оливье, салат «шуба», мясо с картошкой, запеченное в горшочках, сбитень и тому посконно подобное) и иное, так как мне сложно было определить этническую принадлежность этих блюд (жареная с луком и салом картошка, домашняя шаурма, пицца и всё прочее интернационально фастфудистое).

Именно последний перечень практически довёл несчастную Зинаиду Петровну до полуобморочного состояния. Она никак не могла понять, как можно давать гостям из самой Америки такую еду, как жареная картошка и пицца.

Наконец, безумная двухдневная гонка приготовлений была завершена. Зинаида Петровна в новом люрексовом платье, с высоко взбитой прической, при полном боевом макияже (перламутровые тени и перламутровая лиловая помада обязательно), в бусиках, клипсах, с затейливой брошью и кольцами на всех пальцах, была готова к встрече. Марина и Валентина Анатольевна, которые должны были подавать блюда и убирать грязную посуду, вырядились примерно также. С одной только разницей, что если у Зинаиды Петровны люрексовое платье было малиновое, то у Валентины Анатольевны — сиреневое. У Марины такого платья не было, поэтому она ограничилась выпрошенной у кого-то кофточкой. Конечно, тоже люрексовой.