Баба Люба. Вернуть СССР 3

Фонд А.

— Чтобы продать дом и квартиру, нужно время, — начала перечислять я, — вот смотри, в доме отца прописан он и ещё…

— Кто ещё? — выхватила основную мысль Тамарка.

— Да он жену новую нашел, — соврала я, — хорошая женщина. Вот и прописал её.

— Как ты могла допустить это! — взвилась Тамарка.

— Ну вот так вышло, — пожала плечами я и продолжила нагнетать обстановку дальше, — а в квартире твоей прописаны ты и Владимир.

— Он что, живой? — нахмурилась Тамарка.

— А ты бы хотела, чтоб он умер? — удивилась я, —

так тебя же после этого вообще из диспансера никогда не выпустят!

— Что делать? — схватилась за голову Тамарка.

— Давай поступим так, — продолжала забивать ей баки я, — вернём тебя обратно…

Тамарка вскинулась.

— Ненадолго! — примирительно выставила руки ладонями к ней я, — недели на полторы — две. За это время я попробую выписать эту женщину и отца из дома, продам его, и разберусь с твоей квартирой. Дадим взятку главврачу и он тебя выпустит с диагнозом, что ты вылечилась. Ты выйдешь и заберёшь деньги.

Глаза Тамарки вспыхнули алчным блеском. О том, что моя версия была абсолютно дурацкой, она даже не подумала.

— Точно на полторы недели? — недоверчиво спросила она у меня.

— Ну, это я в среднем сказала, — пожала плечами я, — ты же сама знаешь, как эти чиновники. Может, там очередь будет и придется еще пару дней ждать. Может, и месяц даже, трудно сказать. А, может, вообще без очереди получится и всё дня за четыре провернуть выйдет.

— За четыре — это хорошо, — одобрительно кивнула Тамарка и вдруг встрепенулась и взглянула на меня более осмысленным взглядом, — а как я в больницу вернусь? Там же охрана и не выпускают никого…

— А вот это самое лёгкое, — отмахнулась я, — я тебя туда сейчас отведу. Скажу, что ты домой пришла и что не помнишь ничего. Они сами постараются всё замять.

— Могёшь! — одобрительно хохотнула Тамарка.

— Ну, так пошли, — сказала я.

— А ты не обманешь? — заподозрила неладное Тамарка.

— Тридцать процентов от продажи дома и квартиры, — хмыкнула я, — на дороге не валяются!

— Ага! — ухмыльнулась она, — тогда пошли.

О том, зачем мне отдавать ей большую часть денег, она даже не задумалась — налицо полная деградация. И это было мне на руку. Спокойно жить, зная, что где-то рядом бегает сбрендившая любашина сестра — ну, такое себе.

— Ты есть хочешь? — спросила я её, когда мы проходили мимо кафетерия.

— Хочу! — призналась та.

— Тогда пошли, перекусим, — вздохнула я, вспомнив о разбитой бутылке молока (Анжеликины туфли я, кстати, забрала. Дома попробую почистить).

Кафешка не впечатляла. Это в моём том, мире из прошлой жизни, хозяин каждого кафе или кофейни старался завлечь побольше клиентов, для этого в ход шло всё — от уютных интерьеров, до всевозможных скидок. А здесь остался совковый подход. Я вздохнула и постаралась сесть так, чтобы не дотрагиваться до липкой столешницы. Хорошо хоть пирожки были горячими и нам их положили на бумажные тарелочки.

— Ешь, — сказала я и отхлебнула безвкусный чай из такого

же бумажного стаканчика. Нужно было пить быстро. А то протечет же. Пить из недомытых стеклянных стаканов я побрезговала, велела налить мне чай в стаканчик для мороженного. Буфетчица, неопрятного вида бесформенная тётка, скривилась, но затевать скандал не стала — в это время посетителей вообще не было. Да и цены изрядно кусались.

Тамарка накинулась на безвкусные, отдающие пережаренным подсолнечным маслом пирожки, словно не ела много дней.

— Любка, ты доедать будешь? — спросила она, кивнув на мой пирожок, от которого я отломила кусочек, но десть не смогла — слишком остро и жирно.

— Нет, — покачала головой я.

— Тогда я доем, — заявила Тамарка и подтянула к себе мою тарелочку.

— Тамара, — сказала я, когда она наелась и сейчас сидела, прихлёбывая отдающий веником чай. — Я вот спросить тебя хочу…

— Чего? — с громким хлюпаньем втянула в себя чай та.

— Ты же помнишь, у меня был сын?

— Почему был? — Тамарка даже от чая оторвалась и удивлённо посмотрела на меня. — Он и сейчас есть.

— А где он? — спросила я и торопливо добавила, — ты же знаешь, как я страдала. Поэтому постаралась выбросить все мысли и воспоминания из головы. А сейчас решила узнать, как он там…

— Да что с ним станется, — отмахнулась Тамарка, — лоб здоровенный вымахал.

— А как его зовут? Где он живёт? — странно, этот ребёнок был Любашин, а вот сердце у меня почему-то забилось сильно-сильно.

— Дык ты же его Дуньке Матюшкиной сама лично отдала! — удивлённо уставилась на меня Тамарка, — у Дуньки своих не было, а потом она родила девочку, а та умерла через два дня. Вы в одной палате лежали в роддоме. И ты ей отдала. Ейный муж до сих пор не знает, что не ихний Пашка-то…

— Пашка? — почему-то охрипшим голосом спросила я.

— Ага, так ты его назвала, — кивнула Тамарка, — и условие поставила Дуньке, что Пашкой сына звать надо. Она ещё потом говорила, что её Серёга возмущался сильно. У них в роду же всех первых сыновей Сергеями называют. А тут Пашка. Но Дунька обещание выдержала.

— Павел Сергеевич Матюшкин, — задумчиво пробормотала я.

— Гавнюшкин! — фыркнула Тамарка, — ты, Любка, совсем дурная стала! Матюшкина — это Дунькина девичья фамилия. А когда она замуж за Серёгу вышла, то стало быть Орлова она теперь. И пацана твоего зовут Орлов Павел Сергеевич.

— Красиво, — кивнула я и ещё решила уточнить, — а ты не знаешь, кто настоящий отец Пашки?

— Да откуда? — удивлённо уставилась на меня Тамарка, — ты же как партизан молчала. Уж как мы у тебя не пытались выяснить — ты упёрлась и всё.

— Понятно, — вздохнула я, ну что же, эту тайну, похоже Любаша унесла с собой в могилу, а вслух спросила, — а где живут Орловы сейчас?

— А я откуда знаю? — удивилась Тамарка, — мы с Дунькой как десять лет назад разосрались, так я и не знаю. Они куда-то переехали.