Баба Яга против!
Шрифт:
Встал Иван, нахлобучил шляпу свою походную, рубаху в штаны заправил, котомку за спину закинул. В небо посмотрел. Ни облачка. Эх, погожий будет денек. Искупаться бы. В ледяной да речке.
— А что, Волк, далеко тут до речки Смородины?
— Так близехонько… Лапой подать.
— Пойдем, искупаемся.
Серый Волк даже сел.
— Я… мне и так хорошо. Речка-то холодная, Вань! Это только сказывают, что огненная. А так — самая обычная. Ну, разве что Змея Горыныча на ней можно встретить. Надо оно тебе?..
— Чистота — залог здоровья. И не смотри так, это тоже из странствий. Уже не помню, кто так говорил. Так, если
Хлопнул Иван в ладоши, да вприпрыжку понесся вперед. Песни насвистывая. Был он уверен, что сегодня случится что-то хорошее. Он каждый день был так уверен. И потому хорошее и случалось.
Кикимора хихикнула и потерла ладошки.
— Давай, голубок, даже лучше получится!
Потянулась зеленой рукой к стакану с чаем. Да нашарила желтую вазу. Яга притащила. «Цветы ставить», — сказала. «Для интерьеру».
Выпила, не отрываясь от блюдечка. Поморщилась — чтой-то энто такое?.. Ах, вода цветочная. Когда задул ветер сзади, пригнулись деревья.
— Ну как там? Получилось? Встретились? — присоседился к супруге Леший.
— Чаю подай, — потребовала Кикимора. — И себе возьми. Он тоже купаться идет. Ой, будет весело! Как хорошо ты придумал, муженек!
— Я вообще умный, — гордо сказал Леший.
Это, конечно, каждый знал, но все равно приятно.
Яга весело покачивала корзинкой и мчалась по тропинке вприпрыжку. Пирожки от Кики. Как мило с ее стороны. Вот вроде и сидит в овраге и за злой дух ее все почитают, а на деле — душенька, как Леший ее и называет. Варенья, которые она варит, соленья, припарки, пирожки и компоты. Да там целую марку можно открыть — «Kiki’s». Только по что им — людей Леший и Кикимора не уважают за редким исключением. Вроде вчерашнего.
Как того парня зовут? Иван? Кто бы сомневался, ха. И как же именно ЭТОГО Ивана среди иных узнать. А узнать надо. И быть на его стороне. Они поклялись, а она, кроме того, что барышня с милым каре, еще и баба Яга, божество лесное.
Пирожки — с дикими вишнями из компота. Ах. Сейчас домой прибежать и с чаем…
Кики еще и шапочку дала. Красную, вязаную. Говорит, чтоб голову не простудить, как искупаешься. А непременно иди на Смородину, искупаться в ней на рассвете — хорошая примета. А парик твой, мол, постирать надо — на него ночью енот нагадил. Бывает… Не углядела, уж прости старую.
Хотелось смеяться. Так легко на душе сделалось и светло, как давно не бывало. Будто смыло с нее все горькое и тяжелое. И теперь там прозрачно, и солнышко на дне отражается. Вон оно какое нежное, утреннее. Конечно, горечь снова нарастет, и вновь все будет как раньше, и наденет она парик Яги, и в мир свой «перевернутый», как Кики называет, вернется, но… Сегодня есть сегодня, и это прекрасно. Сегодня не надо быть какой бы то ни было, достаточно того, что ты просто есть.
Тропинка вдруг вывернула куда-то в небо. Яга остановилась. Неожиданно. Обычно эта тропка как раз на ее болото выводит. И идти еще добрый час. Сделала шаг вперед, второй и увидела — под пригорком тут река ведь Смородина!
Яга остановилась. Это что ж — знак такой? Вправду искупаться, пусть она и не верит в приметы? Окунуться, проплыть, пока день не начался, пока царевичи под избушку по жар-птиц не начали жаловать? Посмотрела на одежду. Балахоном вытереться можно, в платье до избушки
И… голышом наконец попробовать поплавать. А то все мечтала, а возможности не было.
Калинов мост намного выше по течению, так что Горыныча бояться нечего. Да и места тут глухие, недобрые — так люд Тридевятого царства считает. Так что нет тут никого… Захотелось очень Яге пошалить и выкинуть что-то эдакое. И она позволила себе засмеяться наконец во весь голос — парик и нос ведь тоже в корзинке, а каре растрепалось, какая из нее Яга-баба.
В мире перевернутом звалась она Ясей. По паспорту, правда, Ярослава, но кому она, эта Ярослава, нужна. Ни ярой, ни славной она себя никогда не чувствовала. Яся — и достаточно. Даже на работе. Тьфу, на службе. Сейчас не про службу думать.
Так думала Яга, сползая осторожно по крутому обрыву на полоску узкого бережка. Закрыт со всех сторон, захочешь — не подглядишь. А в реке вода ее спрячет от лишних глаз. В крайнем случае… мавкой прикинется. Речка Смородина это в конце концов или нет?
Скинула Яся балахон, подоткнула под корзинку, чтоб не улетел. Выглянула на реку еще раз на всяк случай, да пусто на Смородине. Так к балахону платье с исподним и полетело. Обхватила себя Яся за плечи, засмеялась радостно, ветерок обнял тело ласково да прохладно. Хорошо! Тронула воду пальчиком правой ноги. И отдернула с визгом. Холо-одная!
А после с разбегу бросилась в воду с головой, стрелой на середину вынырнула, зафыркала, проплыла туда, сюда, к берегу, от берега, на другой. Вода прижималась мягче, чем ветер, свобода плыла по венам заместо крови. Так кувыркаясь, беснуясь, плескаясь, согрелась Яся. Это оно с непривычки кажется, будто холодно. Нырнула, взъерошила волосы, чтоб речка волной их промыла. Снова фыркнула, выныривая, и встречая раскрасневшимися щеками утреннее солнце. А после упала в воду спиной, расставила руки. Чтоб понесло ее течение, а небо — перед глазами.
Потом назад доплывет. Можно было и мавкой заделаться, вместо Яги-то. Нет. У мавок избушки нет, да и имени почитаемого тоже. Перевернулась на живот, ушла под воду по самый нос.
А ее не то, чтоб непременно почитать должны, но возраст и репутация дают свое.
Над водою — легкая поземка тумана плывет, красота какая… Речная мята скоро зацветет. Июнь на носу. Как могла она жить без Тридевятого, а? И почему б не убежать сюда навсегда?
Кувыркнулась Яся обратно на спину. Ягой она стала величаться, как сюда попала, в Тридевятое. И сразу ей по сердцу пришлось.
Долго ли, коротко ли плыла Яся животом и прочим всем кверху, впитывая воду, ветер, солнце и волю вольную, да услышала глупый смех.
Не ее смех.
Али слух подводит?.. Яся снова перевернулась как полагается и спряталась в мяту пахучую. Только бы на крысу водяную не наткнуться… Или змею подколодную.
Открылась ее взору заводь. А там плескался парень. Одежда его тоже на бережку валялась, только не придавленная ничем. Так, вразнобой. И тоже на все лады согреться пытался.
Не то, чтоб Яга не видала никогда, как парни купаются, но неудобно таки. Одно дело — в кино с определенного ракурса, другое — вживую как повезет или не повезет. И когда самой ни вылезти, ни поплыть, одежда где-то далеко, а тело неметь от холода начинает. Кожей почувствовала, что краснеет. От смущения или водицы студеной? Тихонько Яся попятилась глубже в заросли.