Бабье царство.

Анатоль Нат

Но в избе, с толстыми, тёплыми стенами из векового дуба, и с высокими и широкими окнами, установленными недавно из дорогущего тонкого и плоского стекла, купленного Сильвестром на стекольном заводе у Марка Склянского, да ещё за двойными рамами, оказывается было ещё хуже. Здесь сейчас было настоящее пекло.

Кто бы мог подумать что под обычным двойным стеклом, плоским, но с двойной рамой, может быть так жарко, словно в парной хорошо протопленной бани.

Голова, тяжело вдохнув густой, спёртый воздух, большим носовым платком с мученическим видом вытер обильно выступивший

на лице пот. Надо же было ещё так тепло одеться, в самое настоящее шерстяное одеяло. Вот же идиот, не подумал. Нет бы взять лёгкую, льняную простыньку. Нет! Взял толстую, из шерсти горных яков. Хотел похвастаться, показать что у него и такая редкость есть. Идиот! Но кто ж знал что за этими стёклами на солнце так жарко.

Идея с установкой таких высоких и широких окон, как предложил и претворил в жизнь его друг Сила Савельич, конечно себя оправдала, света в гостиной зале его терема стало значительно больше, но, боже ж мой, какая тут стала жара, в дополнение к привычной духоте.

Раньше хоть одна духота доставала, когда они тут так же вот засиживались за решением какого-нибудь срочного и животрепещущего вопроса. Теперь же к духоте добавилась ещё и безумная жара. И это зимой. Какой кошмар!

— "Хорошее Марк делает стекло, хорошее, — вынужденно констатировал Голова. — Хоть и жарко за ним, да и прекрасно видно с улицы всё что здесь происходит, но уж больно света много. Хорошо!

Надо будет и в зал Совета в Управе заказать у него такие большие стёкла, — принял он окончательное решение. — Плотники свои у меня есть, к лету, думаю, сделаем.

Будем сидеть при свете. А чужие пусть видят как наш город богатеет. Пусть завидуют".

Пьяные субботние посиделки в доме Головы города Старый Ключ, после роскошной головинской баньки, после купанья в ледяной проруби, в специально устроенном на заднем дворе для таких целей особой банной купальне, пусть и не каждую субботу, но давно уже стали в городе знаменитыми посиделками.

Два, три жбанчика дорогого хорошего пивка потом, да под вяленую корюшку. Две, три жмени солёного снетка, или, для разнообразия, под вкуснейшую, особого пряного посола жирную озёрную селёдочку с дальних подгорных ключевых озёр — давно уже стали для клана Головы знаковым, определяющим событием.

Да и не только для своих. И для остальной Старшины города, допущенной в узкий круг избранных, такие сборища давно уже приобрели своё особое значение, сразу устанавливая и показывая всем в городе высокий статут приглашённого гостя, и его истинный уровень в незримой городской табели о рангах.

Многие стремились попасть в узкий круг, да не всякого туда допускали.

Но и помимо этого, для очень многих в городе, этот день давно стал чуть ли не настоящим праздничным днём. Да-да, именно праздничным днём, который все терпеливо ждали неделю, а то и две и три. И который потом неизменно, из раза в раз с завидным другим постоянством нахваливали приглашённые гости, сразу после очередной посиделки с его пивком в узкой компании избранных.

— "Правда, пивко последнее время всё больше не его и не его пивоварен", — Голова привычно недовольно поморщился.

После того

как прошлой весной на конкурсе пивоваров его сорта пива заняли первое место, а на самом деле, если уж положа руку на сердце и говорить по правде, одно из последних, с пивом у него не заладилось. Первое место на конкурсе по праву надо бы было присудить тогда ещё новичку в городе, Сидору с компанией, выставившем на конкурс бочки с молодым пивом дальнего родственничка Головы Васятки, из семьи весьма уважаемых и известных по всему их пограничному краю пивоваров, но… Тогда он откровенно сглупил. Упёрся рогом, мол, ничего не знаю, не по правилам и прочую какую-то чушь спорол. Вот и получил.

Теперь ему при каждой встрече обязательно вставляют шпильку, чтобы он на их встречи выставлял не своё, а пиво именно этой компании. Слава Богу что у тех его не так много оказалось, а последнее время и вообще оно куда-то пропало. Видать, кончилось.

Теперь он с полным правом говорит что того пива в городе нет и поит гостей только своим, самым лучшим. Пусть и не таким отличным, как васяткино, но тоже неплохим.

Его дом, его компания, его гости, его угощение и его пиво.

С такой точкой зрения народ соглашался, и подтверждал, что да — вот это, правильно.

Праздник, набирающий обороты независимо от его размышлений, шёл своим чередом.

— "Вот, уже и до гусляров дело дошло", — довольно отметил Голова.

Сам же он мыслями вернулся к больному вопросу: "Как не допустить передачи выкупа в клан землян?"

Мыслей пока не было.

Голова снова вернулся ко всему, что связано было с этой компанией. Он словно акула в океане, кружил вокруг одного и того же вопроса. Как?

Потому что проблема действительно была. И можно было не сомневаться, что деньги на выкуп пойдут через банк "Жемчужный". Деньги платили амазонки. А последнее время, перед тем как банк чуть не разорился, амазонки только через него и осуществляли все свои тайные и нетайные платеж и связь с городом. И нет сомнения что они не будут отказываться от сложившейся практики.

А то что банк в настоящее время вроде бы как разорился и стоит закрыт, мерцая вечерами тёмными провалами окон, было ему только в плюс. Ни о его закрытии, ни о распродаже имущества банка никто не объявлял. А это значит — что банк был жив. Хоть и в таком куцем, обрезанном виде, нищий словно портовый босяк-переселенец — но жив.

Голова поморщился. Это не было хорошо. Он надеялся что именно с этим банком им в дальнейшем не придётся никогда иметь никаких дел. Выходило наоборот. Это было нехорошо.

Голова не любил ни Сидора, ни всю их компанию. Слишком те были самолюбивы и неуправляемы. И чем больше и быстрее они богатели, тем становились всё более и более неподконтрольны, грозя в скором времени окончательно выйти из-под контроля и доставить ему массу хлопот.

Таких людей Голова знал, их было много среди землян. Тихие, тихие, а в какой-то момент регулярно взбрыкивали. Важно было не упустить этот момент и вовремя пресечь поползновения контролируемых личностей вырваться на свободу. Вольные и независимые они здесь были никому не нужны.