Бабье царство.
Шрифт:
Потом, правда раздались голоса, тех кто проиграл конкурс, что так нельзя, что это явная несправедливость. Но! Как земляне сами же говорят: "Поезд ушёл". Теперь с этой явной несправедливостью ничего не поделаешь. Статус кво.
Добились лишь того, что сумма, выплаченная на аукционе городу за возможность участия в конкурсе, а также сумма, опять же заплаченная городу за право пользования пилорамой, отступное, не будет учитываться при окончательном расчёте нынешнего пользователя с прежним владельцем. И тому останется только внести требуемую сумму в шесьсот с лишним тысяч золотом.
Но тем не менее Потап чрезвычайно этим озаботился, и теперь выжимал из лесопилки всё что только возможно, заставляя работать её двадцать четыре часа в сутки и организовав трёхсменную работу.
— Пусть будут довольны, что городские власти обязали нового пользователя придерживаться восьмичасового рабочего дня, а не десяти, как тот поначалу хотел. И запретили сменить существовавший там рабочий коллектив на новый, на своих.
— Но, похоже, и тут Потап нашёл выход. Если и дальше так дело пойдёт, то старый коллектив сам быстро разбежится. И Потап Буряк со своими людьми будет уже творить на пилораме всё, что ему заблагорассудится.
— И если через полгода такой эксплуатации там ещё что-то останется, что-нибудь ценное, то я буду не я".
Голова поморщился от пришедщих ему в голову странных мыслей. Мало того что лично его подобное положение не касалось, так от него тянуло ещё каким-то нехорошим душком. Слишком уж всё это было как-то холодно, цинично, как-то не по людски.
— "Пусть разбираются между собой сами", — выкинул он из головы странные, не к месту мысли.
В конце концов, чужие проблемы его не заботили, своих хватало.
Тем более что в любом предложении Потапа Буряка всегда надо было искать двойное дно. Никогда тот не делал ничего прямо и открыто. Всегда с какой-то подковыркой, с тайным умыслом. Ну что поделаешь, человек Буряк был такой, сложный и неоднозначный.
А поэтому в первую очередь надо было озаботиться поиском двойного дна данной его инициативы. А то что это именно Потапа Буряка была инициатива досрочного освобождения всех пленных амазонок, на настоящий момент скопившихся в городе и во всём пограничье, Голова ни чуть не сомневался.
Он был прекрасно осведомлён насколько у Буряка тесные связи с Правым берегом. И даже мог назвать кое-какие интересные фамилии оттуда, озвучив связи которых с Буряком, тот бы точно лишился если не головы, то уж во всяком случае практически всего своего нынешнего немалого влияния в Совете.
Только вот делать этого Голова категорически не собирался. Буряк, в борьбе за власть в городе был ему не соперник. Он не лез в эту сферу городской жизни, всецело отдав её на откуп Косому, и занимался исключительно своими, не связанными с интересами кланами Головы делами.
И всё равно, за такими людьми как Буряк, надо было постоянно присматривать. Мало ли чего тому в голову взбредёт.
Внешне внимательно вслушиваясь в разворачивающиеся в зале заседаний членов Совета дебаты, Голова тем временем, прокручивал в голове одну и ту же мысль: "Сколько уровней дна есть у инициативы Потапа".
Первый был на виду и просматривался легко. И это было хуже всего,
— "Потап пошёл разрабатывать выборную программу, — дошла до Головы очевидная и самая для него неприятная мысль. — За два года до выборов он начал нарабатывать себе авторитет. Защитника и радетеля.
— Да, — вынуждено должен был признаться сам себе Голова. — Пять гарантированных лет без набегов амазонок с того берега реки — это серьёзный аргумент на выборах. С таким багажом он мне составит серьёзную конкуренцию".
При самом первом, самом поверхностном взгляде на принесённые Потапом вести — предложенные амазонками целых пять лет без набегов, грабежей и насилий — это был серьёзный аргумент в его пользу. Но было ли это всё чего добивался Потап.
— "Второе дно, — мысленно сделал себе зарубку в памяти Голова. — Деньги. Триста пятьдесят тысяч золотом, полученные от амазонок в виде выкупа за три с половиной тысячи пленных, томящихся у нас в плену. По сотне золотых за голову. Не Бог весть что, но… хоть что-то.
— Проблема только в одном. Как их не заплатить тем, кому они предназначены, — Голова мысленно поморщился, опять возвращаясь мыслями к наболевшму вопросу. Внешне, на его лице это не отразилось никак. — Пленные были того самого беспокойного клана, что последний год доставил городу и лично Голове столько беспокойства. И у Головы была твёрдая уверенность, что подобный расклад с деньгами этой компашке очень не понравится. А времена, когда он мог принудить землян задёшево, или вообще за спасибо, отдать своё имущество кому-либо канули в прошлое.
Как те в случае чего готовы драться за своё имущество он уже имел сомнительное удовольствие один раз наблюдать. И второй такой возможности он уже сам постарался бы избежать. В городе их неожиданно поддержали старые, уважаемые семьи горожан, посчитавшие что с землянами поступили несправедливо. И если бы не это, Голова сейчас бы не задумываясь отдал соответствующее распоряжение и те, нравится им это, не нравится, безропотно бы отдали городу своих пленников, как это не раз уже и бывало с иными и в других аналогичных случаях. И с этими, и с другими такими же черезчур самостоятельными группами такое уже не разбыло. Интересы коллектива, общества превыше всего. В конце концов, ни они первые, ни они последние.
Но после истории с разорением банка "Жемчужный", столь однозначно несправедливый наезд на эту компанию вызовет в городе нешуточные волнения. И у Головы были более чем веские основания полагать, что в этом случае, конфликт коснётся уже его лично и так легко как в прошлый раз, не разрешится.
— "А не это ли является одной из причин инициативы Потапа с возвращением амазонок домой?"
От понимания того, чем ему грозят возможные беспорядки в городе, Голова похолодел. За два года до будущих выборов никто в городе не забудет такой провал его городской политики. Такой скандал просто так не забудут. И не дай Бог дойдёт до крови. Такого не забудут никогда. А забудут — так найдётся кому напомнить.