Бабье царство.
Шрифт:
— Гаси фонарь, — кивнула ей Маша, — сейчас увидишь.
Скептически хмыкнув, баронесса погасила фонарь, а потом, дождавшись, когда и сопровождающие их ящеры погасят оставшиеся, спросила. — Ну? Что дальше?
— А дальше, ты хорошо меня видишь? — неожиданно спросила её Маша, глядя на неё чуть прищуренными насмешливыми глазами.
И только тут баронесса поняла, что, не смотря на то, что все факелы и фонари в высоком подземном зале были погашены, она прекрасно видит улыбающуюся Машу, стоящую напротив неё в трёх шагах и с улыбкой на губах, наблюдающей
— Что это? — настороженно поинтересовалась она, ни к кому конкретно не обращаясь. — Я что, теперь уже и под землёй могу видеть? Что же это за ягода такая у вас странная? — продолжала она допытываться у молчащей Маши, начиная уже с безпокойством вертеться на месте.
— Успокойся, — хмыкнула Маша. — Ягода твоя здесь ни причём. Это та самая плесень, что вывели ящеры для своих подвалов.
— В наших подвалах гораздо светлее, — недоверчиво заметил ящер. — А здесь, — покрутил он головой, рассматривая что-то на потолке и на стенах. — Такое впечатление, как будто только вчера какой-то неумеха небрежно раскидал по стенам и потолку рассаду, даже толком не понимая, что он делает.
— Ты недалёк от истины, — хмыкнула Маша. — Этим делом всю прошлую зиму занимались Димон с профессором. А откуда им знать, как её рассаживать. Вот вернётся, тогда и научишь, — усмехнулась она. — Правда, можешь начать раньше, прям завтра с его девчонок.
Ящер, недоверчиво покосившись на Машу, быстро подошёл к светящейся стене и провёл по ней когтем. Минуту, не менее, он тупо глядел на то, что у него оказалось на кончике когтя, а потом недоумённо повернулся к Маше и, чуть растягивая слова, медленно спросил:
— А Вы, Марья Ивановна, уверены, что это Димон с профессором рассаживали эту плесень?
— Ты чё, рептилия, — тут же разозлилась Маша, — какая я тебе Марья Ивановна. Это ещё что за обращение? Да и с каких это пор ты стал так ко мне обращаться?
— Извините Маша, — рассеянно ответил ей ящер, — но это уж слишком. Обнаружить свою родовую плесень, которую давно уже потеряли, в этом, богом забытом углу, это уж чересчур. Да к тому же рассаженную посторонними, которые и знать то о ней ничего не должны были.
— Где вы её взяли? — вопросительно воззрился он на неё, глядя уж слишком подозрительно.
— Да кто ж его знает? — пожала плечами Маша. — То ли профессор, то ли Димон нашли где-то на нижних уровнях этого комплекса. Вот мы и решили её рассадить по всей пещере. Пусть, мол, растёт. Вырастет, не надо будет тратиться на освещение этих пещер.
— Вообще-то, как ты, наверное, мог бы заметить, — хмыкнула Маша, — тут рядом с тобой стоят ряды бочек под будущий урожай вина. Так что мы планировали как раз к его созреванию вырастить этот подземный свет, чтоб не заморачиваться с освещением.
— А где, на нижних ярусах? — продолжал настаивать ящер. — Если мы туда пройдём, то, может быть, найдём и место расположения пропавших мастерских с лабораториями?
— Нет, — отрезала Маша. — Никуда мы не пойдём. Хватит и того, что я вам показала. Да и к тому же, место, где была найдена эта
— Димкины девчонки наверняка растрепались об этих пещерах и об этой плесени. Так что не думаю, что будет хорошо, если об этом узнают и все остальные.
Ящер, дождавшись пока Маша, не выговорится окончательно, немного ещё подождал, выжидая, не добавит ли она ещё чего, а потом осторожно попросил:
— Если это не трудно, то мне бы хотелось посмотреть на схему подземелий, — не сводя внимательных глаз с Маши, попросил он её.
— Вот уж чего не трудно, так этого, — улыбнулась Маша. — Как раз на входе должна быть одна. Там её специально профессор повесил. Так сказать, рабочий вариант. Он постоянно на ней отмечал, где и сколько рассаживал плесени. Поэтому, разобраться в ней будет трудновато, слишком много на ней наверчено. Но ничего разберёмся. У Димона в пещере есть ещё одна схема, чистовая. Да и у профессора в городе, должен храниться дубликат. Вот уж чего-чего, а на копирование дублей, мы времени не пожалели. У каждого, почитай, что по паре схем найдётся.
Быстро собравшись, да так больше и не зажигая ламп, они всей группой направились обратно ко входу, свободно ориентируясь в подземелье по разметкам, давно ещё нанесённым на стены профессором с Димоном.
— Опана, — Маша неожиданно остановилась у куска какой-то относительно ровной стены с грязным чёрным пятном посередине. — А вот это уже становится интересным, — задумчиво проговорила она, рассматривая совершенно невзрачную стену с каким-то непонятным выражением на лице.
— Что? — настороженным голосом откликнулся ящер, внимательно глядя на неё.
— А вот тут, — Маша, зло прищурив глаза, посмотрела ему прямо в лицо. — Ещё пара месяцев назад висела карта всех подземелий. Точнее, всей той их части, что мы называем "винными подвалами". А теперь её здесь нет.
— Уж не эту ли карту ты хотела нам показать? — баронесса, подойдя к какому-то камню, неподалёку от места, где стояла Маша, сапожком попинала куски чего-то чёрного.
Быстро подошедшим к ней ящерам и Маше предстала картина практически полностью сгоревшего большого когда-то куска выделанной кожи, на которой по нескольким несгоревшим до конца местам можно было ещё заметить следы каких-то нанесённых на неё линий.
— Вот так, так, — настороженно потолкав обугленные куски сапожком, Маша медленно присела на корточки перед сгоревшей картой. — Угольки, — добавила она задумчиво, когда поднятый ею обгоревший кусок пергамента, рассыпался от первого же прикосновения. — Ещё тёплые…
— Похоже, что кто-то явно торопился, раз не дождался окончательного сгорания, а потом не перемешал пепел.
Подняв взгляд от пола, она перевела его с баронессы на ящера, а потом тихим жёстким голосом приказала: