Бабкино наследство
Шрифт:
Тетя Маша была старухой лет восьмидесяти, но с бабкой они выглядели всегда одинаково, с тех пор как начали стареть.
– Здравствуй, голубчик! – прошамкала тетя Маша. – Сейчас, обожди минутку, я тебе ключ вынесу, – она скрылась в дверях. При всем её добродушии дальше крыльца Олега она не пустила, и он долго слушал шаркающие шаги старухи в доме. Наконец дверь, захлопнувшаяся сперва перед его носом, снова распахнулась, и иссохшая старушечья рука
– Сама туда так и не ходила, – проскрипела тетя Маша. – Мало ли что там у Нинки-то! Она вон какая была, – и старуха набожно перекрестилась.
Тетя Маша с бабкой последние два десятилетия были подругами не разлей вода, и Олег удивлялся, как та могла одновременно и дружить, и набожно креститься, говоря о жилище подруги.
– Завтра провожу тебя к могилке, – губы тёти Маши растянулись в пугающем беззубом оскале, вероятно, означавшем улыбку. – А крестик-то мы не поставили, батюшка запретил.
Итак, на могиле бабки не было ни таблички, ни креста. Просто холмик земли. Памятник Олегу следовало возвести на свои средства, но соседка настоятельно не рекомендовала устанавливать крест, и мужчина вспомнил, как слышал в детстве от старших:
– Твоя бабка только пройдёт мимо церкви, так свечи гаснут!
Олег никогда не проверял, правда ли это, ибо религиозен он не был. Однако точно знал, что на него это дьявольское свойство не распространяется. Он в детстве был крещён, и ничего сверхъестественного не происходило, чтобы помешать этому обряду.
Олег взял ключ и отправился наконец в дом, который после вступления в наследство планировал продать и приобрести недвижимость получше. Уже совсем стемнело, когда он подходил к знакомой калитке – сам устанавливал этот забор два года назад. Темнота в деревне стояла такая густая и плотная, что мужчине пришлось подсветить фонариком смартфона. Краем глаза он успел заметить, что ничего не поменялось: связь здесь по-прежнему не работала.
Олег взобрался на скрипучее крыльцо. Вторая ступенька опять расшаталась, а ведь он сам приделал её прочно два года назад. Мужчина провернул ключ в замке. Дверные петли издали надсадный возглас, и Олег вошёл в дом. Электричества здесь не было. Мужчина, подсвечивая себе всё тем же фонариком, принялся искать свечи, стоявшие у бабки прямо при входе. Пока он был занят этим, дверь, которую Олег не закрыл, захлопнулась, повинуясь внезапно
Олег вздрогнул и машинально протянул руку, чтобы её открыть. Но та почему-то не поддалась. Мужчина оказался заперт в доме своей бабки. В темноте и в одиночестве. Необъяснимая дрожь пробежала по спине. Невольно вспомнилось замечание тети Маши, что на бабкиной могиле даже креста нет. Олег принялся шарить по столу световым лучом телефонного фонарика и наконец обнаружил спички. Затем он зажёг ближайшие свечи. Комната озарилась неровным пламенем, и сорокалетний мужчина опасливо огляделся, как испуганный школьник. Сени ничуть не изменились с тех пор, как Олег был здесь последний раз. Не было тут ни скелетов, ни оживших покойников, ни призраков. Дверь? Дверь захлопнулась от ветра. Олег снова толкнул её, и в этот раз та поддалась.
Дом бабки представлял собой странное зрелище для постороннего человека. Здесь убогость, захолустность и старина соседствовали с новизной и современностью. В сенях стояли старые сундуки с большими висячими замками, а с потолка свисали бабкины сушеные заготовки: яблоки, груши и другие фрукты, нанизанные на нитки, как бусины. Грибы. Сколько тут было грибов! Нитки с ними протягивались от одного края сеней до другого. На старых тряпицах, расстеленных поверх сундуков, сушились травы, листья, корешки и цветы: смородина, черника, мята, мелисса, ромашка, тысячелистник, чистотел, крапива. Всё это великолепие благоухало и щекотало ноздри, напоминая Олегу о детстве. Так странно: если человек попадает в одно и то же место в детстве и много раз после, то скорее станет вспоминать происходившее там с ним в самые ранние годы его жизни. Именно это испытывал теперь Олег.
А ещё в сенях стояла современная городская мебель, которую Олег сам привёз сюда: стол, несколько стульев и кресло-качалка, чтобы бабке было удобно сидеть здесь в теплую погоду.
Старые сени перестроил ещё дед, и теперь тут появилось широкое окно, впускавшее потоки света и воздуха в прежде нежилое помещение. Олег распахнул это окно, намереваясь выгнать затхлость из дома, куда никто не заходил несколько недель, прошедших со дня смерти бабки.
Затем Олег взял свечу и прошел в жилое помещение. К счастью, в доме было три комнаты. Отапливались они одной печуркой. Олег бы не хотел спать на бабкиной постели, но старуха сохранила для редких визитов внука то ложе, где он почивал, ещё будучи подростком.
Конец ознакомительного фрагмента.