Бабник Голубев

Погодин Радий Петрович

– Теоретик, - сказала Инга и повесила трубку.

Голубев убрал со стола и залез в постель. Телефон поставил рядом.

– И все-таки жаль, - сказал он.

Ему действительно было жаль Аллу Андреевну, можно

даже сказать - жаль до слез. По крайней мере в носу у него щипало.

"И ни к какой чертовой матери жалость не унижает человека. Алексей Максимович любил фразочки запузыривать: "Человек - это звучит гордо". Человек груб, и злобен, и пуст, как скорлупа, если он не жалеет другого человека. Жалость вырастает из сострадания, из чувства вины, из любви, наконец". На последних словах Голубев поперхнулся. "Ишь, как закручиваю... Мое дело - тишина под водой". Он лег на спину и как бы подключился к акустическому приемнику. В идеале, чтобы не пугать треску, шумы аппарата должны быть в частоте естественных шумов моря. Но каким образом? Впрочем, один чудак, его приятель из дизельщиков, утверждает, что можно плавать совсем неслышно, планируя в подводных течениях. Голубев представил, как беззвучно парит в глубоководном течении аппарат с ихтиологами. Как подходят они к треске, как идут рядом...

Голубев сел на диване, набрал номер Аллы Андреевны.

–

Где это вы были?
– спросил.

– В буфете, - ответила она радостно.
– Сосиски ела. А вы голодный, сердитый и одинокий.

– Я извиниться хотел. Извините, невежливый я.

Она помолчала. Потом засмеялась нежно.

– Поцелуйте меня.

А за окном висела луна, как неоновая реклама захватывающей трагедии. Она навела Аллу Андреевну на мысль о лице Данаи, обезображенном кислотой сумасшедшего.

– О, господи!
– в томлении прошептала Алла Андреевна.
– Какой кошмар...

Лаборантке Инге луна казалась громадной, как, наверно, серебряный царский поднос. На нем все навалено: фрукты, цветы, частично сласти, шампанское, зубочистки, салфетки охлаждающие "de Luxe", визитные карточки флотских офицеров и докторов наук.

– Было, - сказала Инга.
– Черт побери, было!.. И почему это везде есть рестораны "Восток", но ни в одном городе нет ресторана "Запад"?

Восьмикласснику Бабсу, который сидел у окна в кухне и курил потихоньку от мамы и папы, луна представлялась фонарем у входа в шалаш любви, в котором он, Бабс, когда-нибудь обретет рай.