Бабник
Шрифт:
— Я не собираюсь становиться твоим новым Вторником.
Он усмехнулся.
— Конечно, не собираешься, Вторник занят.
Я уставилась на него.
Он еще больше расплылся в улыбке:
— Но Суббота недавно ушла, так что…
Я так сильно ударила его по правой щеке, что мне повезло, что один из моих пальцев не оторвался и не приземлился в чей-нибудь бокал.
— Дьявол! — он громко, яростно чертыхнулся и чуть не налетел спиной на бутылку дорогого вина.
Это сделало бы мою ночь, разбей он одну, стоящую более трех
— Слушай сюда, ТОРН, — я решительно встала нос к носу к нему. — Я никогда не стану одной из твоих шлюх! Мне плевать, даже если это будет для тебя вопрос жизни и смерти, я все равно не собираюсь заменять твою Субботу. Я НЕ ХОЧУ ЭТОГО ДЕЛАТЬ! — я топнула ногой. — Не хочу, не хочу, не хочу.
— Ты это уже говорила, — он убрал руку и вздохнул. — Суббота всегда держится дольше всех…
Я ударила его по плечу.
— ТЫ СЕБЯ СЛЫШИШЬ?
— А ТЫ? — он поднял ладони. — Можешь кричать еще громче?
Я открыла рот.
Он накрыл его рукой и сурово покачал головой.
— Слушай, я скажу лишь, что это был хороший поцелуй, великолепный, мы знаем друг друга, нравимся друг другу. Подумай об этом.
Он на самом деле серьезен? Неужели думает, что я настолько себя не уважаю, что запрыгну в его постель, зная о его измене моей сестре? Маленький голосок прошептал, что в нашем прошлом случалось не только это.
Голос, который я игнорировала с той ночи, когда Кайла плакала в моих руках.
Голос, который я заглушала каждый раз, приходя домой и ужиная с родителями, и ощущая настолько сильное напряжение в воздухе, что хотелось бить посуду или орать, чтобы только снять это напряжение.
Лукас смотрел на меня, словно его идея заслуживала внимания, словно я на самом деле думала о том, чтобы тупо кивнуть и согласиться.
Странно, как можно потерять столько уважения к кому-то буквально за мгновение. Розовые очки, через которые я столь часто смотрела на него, и которые тут же хотела надеть обратно, как только начинала снимать — разбиты.
Лукас Торн не тот парень, которым был раньше.
Он никогда снова не станет таким. Неважно, сколько раз я об этом мечтала. Парень с фото из старшей школы давно ушел. Тот, кем я была одержима.
Кто все разрушил, совершив одну фатальную ошибку.
В которой я до сих пор обвиняла и себя.
Я прогнала чувство вины.
Я ведь тоже не та девушка, которой была — та, ради которой он был бы готов отказаться от своих беспорядочных связей. Я такая же, как остальные девушки, с которыми он проводит время на протяжении недели — полностью и абсолютно заменима другой.
И это больно.
Больнее, чем можно вынести.
Потому что я всегда была недостаточно хороша, когда дело касалось Лукаса, как и всегда не дотягивала до уровня сестер, которые никогда не позволяли мне забыть об этом. Я была Эвери. Пацанка, глуповатая, у которой среди друзей мальчишек было больше, чем девочек. Девушка, которая впервые поцеловалась в семнадцать лет
Мои сестры желали мне добра. По крайней мере, я лгала себе и говорила, что это так. Но ущерб наносился ими давно, а потому трудно всю свою неуверенность заменить смелостью, когда парень, которого ты всегда хотела, предлагает перепихнуться, потому что он придерживается свободных отношений.
Я позволила ему причинить мне боли больше, чем следовало бы, наверное, потому что где-то в глубине души я надеялась, что он просто был опасным засранцем, которого в прошлом ранили, и теперь он боролся с этим всеми возможными способами.
— Слушай, — произнесла я, хриплый голос полностью отражал мои чувства — Просто ты возбужден и расстроен, потому что ни с кем не спал двенадцать часов, или сколько там это продолжается. Уверена, для тебя совершенно новая реальность — встречаться с девушкой без гарантии успешного завершения вечера после десерта, но если ты когда-либо, а я имею в виду вообще, снова попытаешься поцеловать меня без моего разрешения, пока будешь продолжать трахать других девушек… Я убью тебя средь бела дня, признаю вину и буду весело сидеть в тюремной камере весь остаток жизни. Понял?
Его лицо помрачнело.
— Эвери, я пошутил. Ты же знаешь, что я никогда не поставлю тебя в такое положение. Прости, я слишком далеко зашел.
— Значит, ты говоришь, если я захочу быть твоей Субботой, ты скажешь «нет»? — я кричала. Почему это так расстраивает?
Лукас сделал шаг назад.
— Погоди, что?
Он покачал головой и сделал небольшой круг по комнате, прежде чем ткнуть пальцем мне в грудь.
— Ты только что угрожала убить меня с улыбкой на лице, если я когда-либо попробую тебя поцеловать. Я ответил, что пошутил и сожалею, а теперь ты бесишься, потому что думаешь, что я тебя не хочу?
— ДА! — я подняла руки в воздух. — Слушай, я НИКОГДА не стану твоей Субботой, но это не значит, что мне хочется быть для тебя недостаточно хорошей, чтобы попасть в СПИСОК! Хватит меня оскорблять!
— ТЫ НЕВОЗМОЖНА!
— Я ЖЕНЩИНА! — я еще больше повысила голос.
Мы снова оказались рядом.
И снова.
Целовались.
Думаю, я вела в следующем поцелуе, не то чтобы это имело значение, учитывая, что виноваты мы оба и, о мой шоколадный мишка, его язык!
Я была готова поклоняться его рту.
Или… Что я только что говорила про язык?
Нет, про руки, большие руки, движущиеся вниз по моему телу, скользя к бедрам, когда его эрекция…
НЕЕЕЕЕЕТ!
— СТОП! — я снова отвесила ему пощечину и откинулась назад.
На этот раз удар пришелся на левую щеку, так что… теперь на ней было такое же красное пятно, как и на правой.
Он прошипел ругательство и уставился на меня.
— Ты сейчас серьезно?
— Прости. — Я прикрыла лицо руками и засмеялась. — Увлеклась.