Бабочка на штанге
Шрифт:
Я хотел спросить: что он имеет в виду. Потому что проснулось странное ощущение — будто Кукольный флейтист был как-то связан со мной. Но Чибис тряхнул отросшими лохмами и убежал к ребятам, которые разворачивали на траве пятнистый шлюпочный парус…
Он убежал слишком быстро. Последнее время он часто вел себя так: оборвет фразу, не ответит на вопрос, встряхнется — и в сторону. Словно пытался спрятать какие-то свои заботы. Может быть, мне это просто казалось. Но все же один раз я спросил:
— Ты какой-то напружиненный.
Он быстро сказал:
— Ничего не случилось. С чего ты взял… Так, семейные вопросы…
— С тетушкой опять поцапался?
— Ну…
Не хотелось ему говорить. А я… какое я имел право лезть в не свои дела? Может, для Чибиса такое любопытство хуже горькой редьки…
И вообще — что я знал про Чибиса? Мы и знакомы-то были всего два месяца (то, что раньше сидели в одном классе, это ведь не в счет). Ну да, вместе окунулись в загадочную жизнь КНабСа. Но друг в друга-то не так уж и окунались…
Я понятия не имел, как он относится к матери. Есть у нее где-нибудь муж или нет. Хватает ли Чибису и тетке денег на житье-бытье. Не знал даже, кем он хочет стать, когда вырастет. (Впрочем, и про себя не знал…)
И теперь, проводив Чибиса глазами, я задумался. Но… и не только о Чибисе. Почему-то и о флейтисте. Не о кукле, а о том, живом. Казалось бы, с какой стати? Что мне до него? Но вот… Будто предчувствовал что-то…
Старый учитель отца, Всеволод Сергеевич Глущенко, «оказал влияние» в столичных кругах — папин сценарий (то есть папин и Глеба Яковлевича Садовского) рассмотрели быстрее обычного и приняли в производство. А почему бы не принять? По-моему, сценарий был интереснее многих (хотя я иногда критиковал его). Без всякой стрельбы и голых теток, зато «про жизнь» Про большой спор молодых газетчиков со всякими сволочами…
Папе и его соавтору перечислили гонорар. Теперь оставалось оформить покупку «Мазды» у Садовского. И тогда — на Юг!..
Во мне все сильнее дрожали «путь-дорожные» струнки. Было, конечно, жаль расставаться с ребятами, но это же всего на три недели! Лишь бы Ринка и Чибис не загрустили. Но Ринке некогда грустить, она по уши в делах. А Чибис…
Зачем нам расставаться?
Мысль эта — когда Чибис убежал чинить парус — вспыхнула, как фонарик, и сразу стала четкой и убедительной.
В самом деле! Почему не позвать Чибиса с собой? Места в машине хватит. Деньги на пропитание? Да много ли надо птахе-Чибису? А может, и тетушка подкинет на дорогу…
Друг с дружкой было бы гораздо веселее. И мне, и ему… Главное, что ему! Пусть забудет о своих печалях…
Я хотел сразу же кинуться с этой идеей к Чибису! Но в последний момент удержался. Надо все же посоветоваться с мамой и папой. Конечно, они согласятся (хотя и посомневаются сначала), но лучше их подготовить
Хорошо, что я удержался…
В тот день, когда мы приехали в город на мотовозе, я сразу помчался домой. И увидел, что мама и папа не такие.
То есть они держались так, как это бывало при серьезных неприятностях. Подчеркнуто делали вид, что все в порядке. Все нормально, не о чем беспокоиться. Очень спокойно смотрели перед собой, очень сдержанно говорили друг с другом и со мной. И ходили, как деревянные, хотя думали, наверно, что выглядят ничуть не встревоженными.
Первым делом я подумал: неужели опять решили разводиться? Нашли время!..
— Будешь обедать? — спросила мама с безразличным лицом.
Я сразу сказал:
— Что случилось?
— Ничего не случилось… Где ты извозил так штаны и рубашку?
— Что случилось?! — заорал я. Лерка даже присела.
Папа тоже был здесь, в прихожей. Он не любил женских выкрутасов в разговорах. Объяснил прямо:
— Нехорошие новости. Не у нас, у Глеба Яковлевича, но все равно. Мы же товарищи…
— Какие новости?!
— Не кричи, — сказала мама. — Такие новости, что он просит немедленно выкупить машину…
— Ну и что? — с облегчением выдохнул я. — Ну и выкупим. Деньги-то пришли…
— Да… — сказал папа и зачем-то сел на круглый табурет у вешалки. — Но, как говорит Заратустра, есть в жизни множество причин… Дело в том, зачем ему понадобились деньги так срочно…
— Рэкетиры прижали? — боязливо спросил я.
— Не говори глупости! — вскинулась мама. — У Глеба Яковлевича заболела жена. — Неожиданно и очень тяжело. Лечение возможно только в Германии. Деньги нужны немалые…
Я даже разозлился:
— Ну и в чем дело-то? Получит за машину, отдаст на лечение…
— Мудрое суждение, — сказал папа. — Только это не выход. Сумма получается в два раза меньше той, что нужна…
«Ну, а мы-то что можем сделать?» — чуть не сказал я. В самом деле — что? Но я не сказал, потому что вдруг вспомнил:
— Но папа! Ты же говорил, что Садовский давно в разводе!
Родители вдвоем посмотрели на меня, будто на маленького. И молчали с полминуты. Папа выговорил:
— В разводе или нет, а она все равно живой человек. И не совсем чужой для него…
— И кроме того, — услышал я будто со стороны мамин голос, — она ведь мама его сына. Глеб в нем не чает души… Помнишь мальчика Яшу… то есть Ясика, который восьмого марта играл на флейте?
<