Бабочка на запястье
Шрифт:
— Моя ты хорошая, — нежно растирает кончиком носа впадину под ушком, — Красиво горим, родная.
— В тебе столько тестостерона …что оргазм я получаю даже по удаленке.
— Мой тестостерон полностью в твоем распоряжении, пользуйся в любое время.
— Уже, — восхищенно поддакиваю, не переставая пальцами, исследовать твердые, как гранит, мускулы.
Сенсоры на моей коже ответно вибрируют, активируя все приложения. Я превращаюсь в чувствительный девайс, с одной недоработкой — интеллект в нем отсутствует.
Это пугает. Я без него уже не смогу. Срослись по всей поверхности. Если у нас ничего
— Ева, вслух, — проницательно определяет, зарождающийся поток токсичных мыслей в моей голове.
— Ну… страсть она же со временем уходит, и. что потом? Тебе может стать скучно.
— Я вроде повода не давал. С чего такие мысли?
Вот как объяснить женское беспокойство по поводу, а еще чаще без него. А вдруг Дамиру захочется адреналина. А я попросту не смогу его дать. Семейный очаг без проблем. А вот с перцем в отношениях у меня как-то не выходит. И вот тут очень вовремя вклинивается предыдущий опыт. Про сравнение тут речь не идет. Как можно ставить на один уровень пародию, и самое, что ни на есть, настоящее. Я не уверена в том, что получится удержать и сохранить остроту.
Приунывше сползаю и опускаю глаза. Накручиваю полотенце. Накручиваю себя и наблюдаю за ним из-под ресниц.
Дамир ничем не выдает напряжения, но мне известны его привычки. В какой момент ему надо дать остыть, в какой поддержать, в какой промолчать или, наоборот, завести разговор.
— Мне иногда страшно, что ты уйдешь, — вздохнув, говорю честно.
Дамир медленно ведет подушечками по телу, подбирая капельку воды над узлом полотенца. Его дыхание размеренное и спокойное. Невольно настраиваюсь в этот ритм. Касаюсь голого торса, подпитывая лечебный бальзам от его нежности.
— Мне тоже страшно. Что разочарую тебя. Обижу так, что не сможешь простить, — приникаю к своему идеальному месту на его груди, — Мы всего лишь люди и от ошибок никто не застрахован. Бояться это нормально, — успокаивает тот, кто ничего не боится.
— Ты не можешь меня обидеть, или разочаровать. Я тебе доверяю больше чем себе. Ни минуты не пожалела, что мы вместе, — Дамир вглядывается как-то тягуче серьезно.
— Спасибо за любовь. Моя еще больше, даже не сомневайся.
Сама тянусь за поцелуем, чтобы развеять хмурость. Тратить драгоценные секунды впустую, я точно не желаю Любое расставание, это пытка, даже когда необходимо разъезжаться по делам. Его частые отлучки в Москву снова и снова разжигают во мне неуверенность, но он всегда возвращается. Компенсирует свое отсутствие вечерними голосовыми, показывая свою тоску и одержимость. Я же встречаю своего воина уютом, расслабляющей ванной, массажем и максимальной отдачей в сексе. Чтобы не воевать, мы поделили территорию пополам.
— Вавилов, буди экзорциста, будем изгонять мои страхи, — опьяненная поцелуями, не совсем внятно выговариваю шутку.
Сдаю ему доминирующие позиции. Оглядываясь, словно опасаюсь погони, и торопливо устремляюсь к кровати.
Он хищник. Я жертва.
Шаг… Еще один… Еще… пауза…
Меня преследуют. Меня догоняют.
Захватывает сзади. Наполняет сексуальной агрессией. Так только он один умеет. Наброситься, создать ощущение ловушки, при этом, безусловно, транслировать защиту. Все вместе, не оставляет сомнениям, ни единого шанса.
Дерзкие
Намного позже, заглянув в зеркало, вижу, что от Евы Сотниковой ничего не осталось. Есть влюбленная и по засосам, очевидно, горячо любимая девушка.
Мы завтракаем. Обсуждаем дальнейшие планы. На самом интересном нас прерывает телефонный звонок. Дамир не сбрасывая вызов, идет одеваться, проговорив мне губами: «Прости, надо отъехать». Я понимающе киваю, мол иди конечно, но цени, тебе досталась лучшая представительница человеческой расы. Возмущаться будет только глупая женщина. Я не такая. Не без гордости ставлю себе лайк за послушание. Кто молодец — я молодец.
Мне на всю душевную ширь заходит то, что Дамир сделал выбор в пользу нас. Для него это было важно. Для него это было смыслом. И для него это было не просто. Перекроить себя и сместить цели совсем в иную плоскость. Прямое доказательство его любви.
Прибрав на кухне, делаю заказ продуктов на дом. Не хочу никуда ехать. Неделя была тяжелая. Из-за ремонта в студии, группы приходится дробить по три человека, плюс индивидуалки. Так что занятия с утра до вечера, почти без передышек. И я не жалуюсь. Мы с Вавиловым синхронные трудоголики. Работаем на износ. Что нонсенс, даже не ради денег.
Жужжащий фоном телевизор, цепляет взгляд сводками новостей. А точнее знакомой до дрожи и тошноты эмблемой. Беру пульт и добавляю звук.
«По данным пресс — медиа, продолжается уголовное расследование по делу клуба «Кровь и лилия»…… Вопиющий факт, что в центре города Москвы, три года развивал бурную деятельность ночной клуб, в котором были изнасилованы и искалечены десятки девушек. Это выяснилось благодаря записям с камер видеонаблюдения. Видео были слиты в сеть правоохранительных органов четыре месяца назад…. Источник остался неизвестным….. А так же, в автомобильной аварии пострадал сын одного довольно известного бизнесмена, который так же являлся одним из членов этого места порока и бесчинств. Связаны ли эти события, выяснит следствие……. Оставайтесь с нами и не пропустите другие новости»
Я оторопевши смотрю в стоп — кадр на экране фото того, кто напал на меня. Искореженный автомобиль. Травмы, сделавшие его инвалидом на всю жизнь. И я прекрасно понимаю, что у кары изуродовавшей его — есть вполне реальное имя.
Как зомбированная, тянусь к телефону и отсылаю Дамиру кусок из выпуска новостей. Он отвечает почти сразу.
«Дома поговорим, буду через час»
Час. Шестьдесят минут. Три тысячи шестьсот секунд. Миллионы мыслей размножающиеся в геометрической прогрессии. Топят в кислоте. Я перманентно вязну в паутине собственных эмоций.
Принимаю, понимаю и даже мирюсь. Всегда, когда Дамир касается моих шрамов, чувствую, что его это не отпускает. Мешает поставить точку и начать новую главу. Но…
Правильно ли то, что он сделал? Гуманно? Точно нет.
А с другой стороны, тем девушкам пришлось еще хуже. Им до конца своих дней нести в себе этот ад. Дамир, в какой-то мере, дал им освобождение. Наверно, я все-таки утрирую от любви и ищу оправдание учиненному самосуду.
Он защищал меня. Мстил за меня и при этом скрывал.