Бабочка в янтаре

Руднев Александр Викторович

– И чего ты от меня ждешь? Я принял решение еще тогда, и менять его не собираюсь, - голос прозвучал, словно, со стороны.

Он представил, как блестящие металлические щупальца, подчиняясь специальной программе, локализуют центры оголенного мозга, ответственные за память и вонзают в мягкую розовую живую ткань биоэлектроды, моментально срастающиеся с серым веществом и скачивающие информацию на компьютер. По телу проползла волна липкого страха, заставив мышцы сжаться.

Как быстро все изменилось. Из целеустремленного и мечтательного парня Егор за несколько дней превратился

в потерянное и жалкое существо, смирившееся с самым худшим, что могло произойти с ним на этой дьявольской планете. Однако именно эта обреченность странным образом придавала сил, позволяя прямо и даже с ухмылкой смотреть в лицо самой смерти. И он смотрел и готов был рассмеяться диким раскатистым смехом, если бы это помогло ему взять себя в руки хотя бы на минуту. Егор чувствовал каждый удар сердца, превратившийся теперь в бой молота. Он никогда не думал, что можно считать мышечные толчки, гонявшие по телу кровь. Теперь перед неизбежным концом были на счету даже они.

Даггс наклонил голову, как бы удивляясь упрямству Астахова, и помассировал себе лоб, после чего с болезненной гримасой посмотрел на пленника.

– Уговаривать тебя я не буду. И так потратил много времени. Даю минуту, прими окончательное решение. Только знай, эта минута последняя.

Он посмотрел на наручный полиофон и отошел к выходу. Время сначала потянулось, потом пошло, и, наконец, полетело. Что может изменить эта несчастная минута? Наверняка, его участь уже решена. Гарантий, что оставят в живых, никаких. Пусть хотя бы помучаются с его мозгами, твари!

Когда послышалась команда Даггса, Егор даже не пошевелился.

– Несите инъектор.

Значит, начнут с химии.

В комнату зашли двое тех самых охранников и невысокий человек в белых перчатках, несший небольшой пластиковый ящик. Вскоре в руках этого человека с мертвенно-бледным лицом появился инъектор с мутной жидкостью внутри прозрачного резервуара. Астахову вновь надели наручники и усадили на высокое кресло так, что ноги едва касались пола. Движения у этого "бледного" существа были четкими до тошноты.

Укол он почти не почувствовал, только легкое жжение в области шеи. Ожидаемые ощущения пришли не сразу. Вначале головокружение, потом жуткая тяжесть во всем теле, наконец, прострация и полное безразличие к происходящему.

– Как тебя зовут?
– откуда-то прозвучал первый вопрос.

– Егор Астахов.

Ему казалось, что он на уроке перед учителем, которому обязан отвечать только правду. Он уважает учителя и боится его ослушаться и расстроить. Только никак не может сообразить, зачем он здесь, ведь секунду назад он был в плену у бандитов. Вскоре наваждение стало рассеиваться.

– Зачем ты прилетел на "Т-16"?

Что такое "Т-16"?
– спрашивал себя Егор, но язык уже отвечал на вопрос.

– Тебе известны коды доступа к главному серверу энергощита?

"Да" - гордо хотел ответить Егор, поскольку это подчеркивало его принадлежность к авторитетной службе, однако губы замерли, словно, окоченев, а память выдала:

– Нет.

– Что-то не так, - забеспокоился тот, кто спрашивал.

–

Спроси еще.

– Может, он действительно не знает?

Через мгновение Егор затих, и уже не услышал следующего вопроса. Его голова повисла, а сам он повалился на пол, но был подхвачен подоспевшим охранником.

Он слышал, как кто-то кричал, но не понимал, что именно. Потом были удары по лицу, однако больше это походило на стук по набитой песком груше. Ни боли, ни страха. Среди полуживых застывших мыслей Егор смог ухватить самую важную - блокировка сработала.

– Скажи, Вахо, а почему люди умирают?

Они с наставником сидели друг против друга в комнате для релаксации. С потолка лилась тихая успокаивающая музыка, парило ощущение тепла и уюта.

– Это непростой вопрос, Егор, тем более для восьмилетнего мальчика.

Вахо внимательно посмотрел на него, словно пытаясь понять, нужно ли продолжать разговор. Вероятно, убедившись в серьезности интереса воспитанника, он возвел глаза кверху.

– Таков закон природы. Все во вселенной обречено рождаться и умирать.

– Но ведь тогда все напрасно!

От волнения Егор начал заикаться, однако, помолчав немного, уже спокойнее продолжил.

– Вот я, например, учусь, получаю знания, опыт, но зачем? Ведь я все равно умру. Значит, все зря?

Наставник, казалось, был готов к такому диалогу и с невозмутимым видом, полагавшимся человеку авторитетному, заговорил.

– Понимаешь, Егор, на данный момент - учиться - это твоя задача.

– Но кто придумал для меня эту задачу, учитель?

– Часто мы не знаем, что для нас лучше, поэтому доверяемся другим людям. Ты пока не понимаешь всего значения того, что делаешь. Однако поверь, это для твоего блага.

Егор задумался, а затем спросил.

– И что потом, когда я закончу школу?

– Ты станешь специалистом в своей области. Будешь приносить пользу людям.

– А дальше?

– Ну, потом старость, отставка и...

– Смерть, не так ли?

Вахо закряхтел и растерянно кивнул.

– Вот видишь! Смысла нет!

– Ты не прав, Егор. Смысл есть.

– В чем он?
– мальчик замер в ожидании ответа.

– Память. Смысл в ней. Тебя будут помнить.

– Кто?

– Люди.

Егор вновь умолк, обдумывая слова наставника, однако сдаваться не собирался.

– Но ведь они тоже умрут, и память обо мне исчезнет вместе с ними?

– Есть машины, которые сохранят информацию о тебе на тысячу лет.

Учитель улыбнулся, надеясь, что на этом допрос прекратится.

– Они все помнят?
– удивился Егор.

– Конечно.

– И то, как мы с тобой тут беседуем?

Ему так не хотелось просыпаться, но яркий свет уже вывел его из забытья, и веки медленно начали подниматься, впуская его мелкими порциями. Вокруг была ослепительная белизна, он лежал на большом столе, обтянутом пористой тканью, на ощупь похожей на бархат. Над головой нависла странная конструкция, напоминающая хирургическую лампу, которую он видел в медицинском отсеке на Галилее.