"Бабочка"
Шрифт:
Когда Валерий, еще будучи школьником, получал пятерку или очередной раз избирался редактором стенгазеты, он мчался в одноэтажный особняк, где помещалось мамино учреждение: сообщить, скорей сообщить о своем успехе!..
К сожалению, никто из четверых никогда не обнаруживал при Валерии своей радости. Никодим Сергеич говорил обычно, что отметка отметке рознь, что дело вообще не в отметках, а в знаниях. Валерий охотно и весело соглашался с этим, потому что чувствовал: нет, дело и — в отметках тоже, и конечно же, как только он закроет за собой дверь, Никодим Сергеич похвалит его вдогонку и всем им будет легче и радостнее работать в этот день.
Сейчас Валерий чувствовал,
А он писал передовые статьи, которые, как на грех, публиковались без подписи! Валерий искал удобного случая, чтобы по-настоящему проявить себя на газетной полосе. Но случай отыскал его сам.
Однажды утром, когда Валерий отдыхал после ночного дежурства в типографии, его срочно вызвали к Гуськову.
— Ни сна, ни отдыха измученной душе!.. — фальшиво на какой-то свой собственный мотив пропел Гуськов, плотно закрывая за Валерием дверь. — Так вот, хочу сделать из тебя настоящего мастера «пуха и пера». В том смысле, что своим пером ты будешь выпускать пух и, между прочим, дух из наших местных родиков.
— Из кого? — не понял Валерий.
— Ну из родиков… Сразу видно, что ты у нас в редакции новичок. «Родиками» я называю людей, у которых есть родимые пятна прошлого. Понял? Так вот, хочу дать тебе ответственное задание. Дело в том, что во вчерашней редакционной почте тихонько лежала «мина замедленного действия» в обыкновенном голубом конверте с маркой и штемпелем. Эта «мина» должна при твоей помощи разорваться и нанести большой урон лагерю, с которым мы, журналисты, призваны бороться.
Гуськов вынул из верхнего ящика стола голубую бумажную «мину», погрузил в нее два пальца и достал небольшой белый листок с ровными, аккуратными тропинками строк.
— Вот послушай, что пишет нам одна студентка — Сусанна Д., как ты назовешь ее в своем будущем фельетоне.
«Дорогая редакция! Я долго думала перед тем, как взяться за ручку с пером. И все-таки через несколько минут я опущу в почтовый ящик этот голубой конверт, который поведает вам об одной черной истории. И черной душе. Нет, не о себе думаю- я сейчас! Я хочу, чтобы другие люди, и особенно дети, не стали в будущем жертвами этого человека — вернее сказать, этого субъекта во фраке с узкой „бабочкой“ вместо галстука и с узкими, мещанскими взглядами на жизнь. В таком виде, представьте себе, он появляется на студенческих вечерах! Почему я упомянула о том, что дети в опасности? Да потому, что субъект этот студент педагогического института, он готовится стать учителем и воспитывать (точнее сказать, калечить!) наших ребят. Субъект этот особенно опасен по той причине, что обаятелен. Он — душа общества, организатор разного рода балов и танцулек.
И кроме того, он отличник! Есть еще у нас слепые люди, которые думают, что отметки определяют весь комплекс человеческих качеств. Если отвечает у доски на пятерку, значит-де, и человек — на пятерку…»
— Не новая мысль! — прервал Гуськов чтение. — Но посмотри, как художественно выражена! Можешь ее прямо, так сказать, живым куском взять в свой будущий фельетон.
И не забудь о фраке. Его фрак — это как бы заявка на особое положение в обществе, в коллективе. Пойдем дальше…
«Старков ухаживал за мной, говорил о любви, даже стихи читал — выдавал за свои, но, по-моему, это были чужие — вот только не знаю, чьи именно. Предлагал выйти за него замуж. Я рассказала об этом своим подругам, родителям, соседям по квартире, всем нашим знакомым.
Гуськов читал письмо с таким выражением, так прочувствованно, словно бы это он сам был Сусанной Д., словно это ему предлагали выйти замуж и это над его первым чувством надругался некий студент педагогического института.
— Так вот, на этом письме можно поставить грандиозную проблему. Такую, знаешь, тему поднять, что соседнюю областную газету инфаркт хватит! Гуськов вскочил из-за стола и забегал по кабинету. — Может быть, этих фактов будет не вполне достаточно. Так можешь кое-что домыслить.
Творческий домысел — это закон жанра. Художник имеет на него право! А ведь не только писателям именовать себя художниками — мы, журналисты, тоже имеем для этого веские основания. Сегодня же, сейчас же отправляйся в педагогический институт!
— Но сейчас каникулы. Я там никого не застану… Впрочем, бывают ведь студенческие вечера! — спохватился Валерий, — Я всех разыщу, раскопаю все факты!
Он уже дорожил этими фактами, потому что почувствовал, что его журналистский бенефис не за горами. Он напишет острую статью, такой фельетон, о котором заговорят все. И Никодим Сергеич прочтет его вслух, а мама, тетя Леля и тетя Варя купят десятки экземпляров газеты (он это ясно представлял себе!) и будут раздавать их всем своим друзьям и знакомым.
— Особенно разыскивать и раскапывать не стоит! — посоветовал Гуськов, возвращаясь в свое кресло. — Не трать на это время: фельетон мне нужен завтра к вечеру. Тиснем его в воскресный номер! И главное, помни: ты можешь коечто заострить, преувеличить. Заострение и преувеличение — это тоже, знаешь, закон жанра! Художник имеет на это право. И дело вовсе не в Старкове и не в Сусанне Д., а в том, чтобы на этом примере научить тысячи. Понял? Зря ты, брат, эти мои мысли в блокнот не записываешь. Ведь забудешь еще, чего доброго. И самое последнее: подумай о хлестком заголовке. Это очень важно. Что-нибудь такое… вроде «Плесени», чтобы тянуло на обобщение и сразу запоминалось. Понимаешь? Я даже думал, не обыграть ли в заголовке его фамилию. Все-таки, знаешь, «Старков»… Старое, устаревшее… пережитки… Как-то само собой ассоциируется. А можно обыграть фрак — тоже, знаешь, деталь с фалдами! Ну, в общем: гонорар будешь получать сам и заголовок тоже сам придумывай!
Выйдя в коридор, Валерий пробежал глазами по первым строчкам письма, остановился и вслух прочитал:
— «…во фраке с узкой „бабочкой“ вместо галстука и узкими, мещанскими взглядами на жизнь».
«Вот он, заголовок будущего фельетона! — подумал Валерий. „Бабочка“!.. Этот заголовок будет тесно связан с образом главного персонажа. Прямо-таки „привязан“ к его шее — и точен, и иносказателен, и полон обобщений. Итак, решено: „Бабочка“!..»
В тот день трудно было достать областную молодежную газету — и не только в киосках «Союзпечати», но даже в читальнях.
В автобусах и троллейбусах люди пересказывали друг другу содержание газетного-фельетона, обменивались впечатлениями:
— Вы подумайте: и мог же такой прохвост в будущем стать учителем?!
— А как же: получил бы диплом — и прямиком к детям! Вместе со всем своим аморальным обликом!.. Прямо во фраке! Шалишь, не вышло!..
— А девушка-то какую проявила принципиальность: не побоялась раскрыть свою глубоко личную драму!..
— Ну, уж не преувеличивайте: ведь фамилию ее не напечатали. «Сусанна Д.» — и только!