Бабушкино море

Георгиевская Сусанна Михайловна

— Приготовьте билеты, — сказал им какой-то человек в белом кителе, когда они подъехали к аэродрому.

Папа приготовил мамин и Лялин билеты. Билеты сейчас же отбили печаткой, и мама с папой и Лялей пошли по дорожке вперёд.

Когда все люди подошли к забору перед самолётом, человек в кителе зашёл за забор, пропал, а потом, выскочив оттуда, крикнул высоким, острым голосом:

— Попрошу подготовиться, попрошу подготовиться к посадочке.

Все подготовились к посадочке: начали прощаться.

Папа поставил у забора мамин

и Лялин чемодан, наклонился к маме и быстро зашептал:

— Ты, Зая, передай привет, скажи, что всё хорошо… Ну, в общем, сама знаешь… Скажи, что под осень я непременно буду… А главное, Зая… — И тут лицо у папы стало виноватое. — Главное, Зая, ты как-нибудь так… ну, сама понимаешь… Всё ж таки пожилой человек. Может быть, и отсталый немножко, с предрассудками. Старость…

— Понимаю, понимаю, — сказала мама, прищурила глаза и тихонько положила папе на плечо руку. — Боишься, что жена не понравится матери? Говори прямо!..

— Ну, как это возможно? — сказал папа и, улыбнувшись, взял маму за руку. — Ляленька, — сказал папа, ещё не оторвав от мамы глаз, — слушайся бабушку! Бабушка почтенный человек — кавалер ордена Ленина.

И вдруг он наклонился к Ляле совсем низко, к самому лицу её, и сказал:

— Люби бабушку, люби! Она старенькая. Приласкай бабушку…

Так он сказал Ляле, а в это время открылась у забора калитка.

Все бросились к калитке. Первой вынесло в открытую калитку маму, потом Лялю, потом папу с чемоданом.

К самолёту папу не пустили. Сказали:

— Останьтесь, останьтесь, провожающий!

Папа остался.

Оставшись, он подхватил Лялю на руки, прижал к себе, закрыв глаза.

Было больно, но Ляля решила уж потерпеть.

Папа осторожно и быстро целовал её глаза, щёки, шею, прижимался головой к её пелеринке.

— Посадочка, посадочка! — сказал папе человек в белом кителе.

И мама с Лялей сели в самолёт…

…Нас туда выносят волны — Будем твёрды мы душой!

Мама кончила петь.

Похвалив маму, все вокруг задумчиво, будто нехотя, умолкают. Словно ждут, чтобы мама запела опять, или прислушиваются к той песне, которую мама уже допела.

И вдруг из-за тёмных плетней показываются две маленькие фигурки.

Первая — тощенькая, высокая, с острым личиком. Вторая — круглая и короткая; она катится следом за высокой.

— Вы будете Лялина мама? — говорит высокая девочка.

— Да, я буду Лялина мама, — говорит мама.

— Так это вы спивали? — говорит Люда.

— Да, это я пела, — говорит мама.

— Хорошо спиваете, — говорит Люда и глядит исподлобья на бабушку.

Света сейчас же прячется за Людину спину.

— Большое спасибо,

деточка, — говорит мама. — Я рада, что вам понравилось.

— А вот что я вас ещё хотела спросить, — говорит Люда. — Это правда, что в вашем городе целое поле жертв революции и что в поле есть цепки?

— Поле?.. Цепки?.. — говорит мама. — Да, да, это правда, деточка. Ты, наверное, хочешь приехать к нам в Ленинград посмотреть на поле «Жертв революции»?

— Могу, — говорит Люда и оглядывается на Лялю.

— Видишь, значит, всё правда! — шёпотом говорит Света.

— Да, да, — говорит мама, — всё правда.

— Хорошо, — говорит Люда.

И, не сказав «до свиданья», они уходят.

Впереди идёт Люда. За ней, перекатываясь, как шарик, бежит Света.

— Верно дети сказали: сердечно поёшь, Зинаида, — говорит бабушка.

И опять кружатся над маминой головой комары, но мама их больше не отгоняет. Она не замечает комаров. Мама, видно, радуется тому, что бабушка сказала: хорошо.

Про крючки, про гундэры, про невода

— Ну, — говорит бабушка перед сном, — в добрый час, стало быть. Для девчонки-то всё собрала, Анюта? Жакетку какую бы никакую потеплее надобно припасти. Спозаранку свежает.

— Вот видите, сколько вам с нею лишних хлопот, Варвара Степановна, — говорит мама. — Может быть, лучше ей дома остаться?

— Ой, ну мама же! — перебивает Ляля. — Ведь ты уже согласилась — и вдруг раздумываешь. Так же нельзя!.. Скажи ей, бабушка!

И бабушка говорит:

— Мала ещё матку учить! Помолчи покамест.

— Слышишь, Ляля? — словно обрадовавшись, спрашивает мама. — Сколько раз я тебе говорила: когда большие разговаривают, маленькие не должны перебивать.

— А об моей заботе ты не тужись, невестушка, — успокаивает маму бабушка. — Своя ноша не тянет. Коль решила дитё пускать, так пускай. Отец её тоже со мной в рыбалку ходил, а до свадьбы дожил и свадьбу справил, даже у матери не спросившись… Раз решила пускать — пускай и спи, не тужись.

— Мамочка, так ты себе спи, не тужись, — говорит Ляля.

Мама смеётся.

— Ну чем вы её так быстро околдовали, Варвара Степановна? — спрашивает она.

— Ещё бы, я ль не колдовка! — усмехнувшись, говорит бабушка и, вздохнув, уходит с тётей Сватьей в соседнюю комнату.

Мама берёт зубной порошок, щёточку и свою красивую розовую мыльницу, идёт в сени и долго моется под рукомойником. А в соседней комнате бабушка о чём-то тихо шепчется со Сватьей. В той комнате горит свет.