Бабушкины рассказы
Шрифт:
– Ха! – усмехнулся мнимый пастух. – А почему ты думаешь, что пахнет козлом, а не богом? – сказал он, потому что это и был бог «Сатир». – Да ты не бойся меня, девчонка. Я ничего не делаю насильно, если сам человек не захочет, я только заманиваю. И притом не люблю я зеленой травы, которой наслаждаются мои козы и козлы! Ну, вот я могу отойти, а чтобы тебе не было тоскливо дожидаться твоего красавца юношу, я сыграю тебе хорошенькую песенку.
И Сатир сел на камень и стал играть на свирели одну песню за другой. Под синим небом, усыпанным крупными и яркими звездами каждая песня
Она даже сказала:
– Послушай, старый козел, сыграй эту песенку еще раз.
А время бежало и бежало. Стало светлеть вокруг. Пастух всё продолжал играть, играл да играл на своей свирели. Вдруг девушка сказала:
– Эй ты, «сатир»! и правда, дай-ка мне твое покрывало, я вся дрожу от утреннего холода.
Порозовело море от дальней утренней зари, стали ясно видны ближние, а потом и дальние предметы. Опасно было для Геро оставаться дольше вне стен храма, и она печально пошла домой, в ту ночь, так и не дождавшись своего любимого.
К полудню она получила через верного человека, который переплыл пролив на лодке, весточку на восковой дощечке, раньше греки писали стилусом на таких дощечках покрытых воском. Леандр писал ей о том, что одно дело плыть днем, а другое дело плыть ночью. Он плыл всю ночь, потерял направление среди волн, одинаковых со всех сторон, руководствуясь только чутьем, он плыл наугад, а к утру очутился опять у своего абидосского берега. Леандр просил Геро, чтобы в следующую ночь она развела бы на вершине башни костер из сухих кустарников и из деревянных обломков, которых много валяется на берегу.
Так случилось на следующую ночь. Покорная своей любви и волнениям, опять пришла прелестная Геро к циклопической башне и опять застала там пастуха, старого бога Сатира. Дул сильный восточный ветер. Началась в эту ночь буря. Белые валы кипящих и шипящих волн набегали на берег и, яростно бухаясь об него, растекались широко по земле. К тому же начался, злой и резкий дождь.
– Пастух, пастух! – взмолилась беспомощная Геро. – Ты, и правда, ужасная уродина, но ведь ты добрый и, надеюсь, не откажешь помочь мне зажечь костер на верху башни? —
– Сигнал для милого? – спросил Сатир улыбаясь. – Отчего же не помочь! Во всех делах любви я всегда самый усердный помощник.
Геро невольно удивлялась, с какой быстротой и ловкостью работал старый пастух, за ним не угнались бы четверо молодых. По внутренним ступеням каменной башни он живо натаскал множество деревянных останков от судов и лодок разбитых, валяющихся на берегу. Девушка подавала ему снизу сучья иссохших прибрежных кустарников и вереск, сушенную траву.
– Не смей щипать меня! – визжала она порою.
– Прости, я нечаянно, – говорил пастух смиренно.
Когда же они развели большой и яркий огонь на вершине башни и спустились вниз, то сказал пастух, козий начальник:
Вот что, девочка моя, дождь и буря усиливаются с каждой минутой. Сидя здесь, ты размокнешь так, что твой милый найдет вместо тебя мокрую кашу. Пойдем-ка со мной, я знаю здесь неподалеку пещеру,
– Только ты будешь вести себя смирно, о старый «сатир»! —
– Даю тебе слово.
Пещера была, в самом деле, удобная, большая и чистая, и пол её заботливо был устелен сухими листьями и вереском.
Геро с удовольствием села на громадную шерстяную накидку из густой козьей шерсти. Пастух тоже присел на краешек покрывала.
– Вот теперь, – сказал он, – я буду рассказывать тебе сказки. Чтобы нам обоим было не так скучно.
И начал он рассказывать о птице «Сирин», возрождающейся из огня, о просторах морей и русалках. Ах, как он рассказывал! На что уж хорошо играл он на свирели, но сказки его были во сто крат лучше. Говорилось в них о волшебных странах и о жизни самих богов на Олимпе, и все сказки были, как бы пронизаны и пропитаны веселой, легкой, проказливой любовью. В сказках говорилось про другую любовь, когда на страстный натиск она игриво отвечала замаскированной податливостью и откровенной жаждой наслаждения.
Однажды, среди рассказа пастух встал на ноги и выглянул из пещеры.
– Костер горит слабо, – сказал он, – я пойду подкинуть топлива.
– Иди, – сказала девушка, – только возвращайся поскорее, мне страшно одной! —
Пастух быстро управился с огнем на башне и вернулся назад.
– Садись, приказала ему Геро, – да поближе. Издали мне плохо слышно. Ну и рассказывай…. —
И опять пастух стал плести сказку за сказкой, и были некоторые из них таковы, что Геро во тьме пещеры краснела не только лицом, но и грудью. Однако слушала она с величайшей радостью и часто говорила: «Еще, ну, еще одну!». И сама не сознавала того, что её тонкие пальчики ласково перебирали жесткую курчавую бородку Сатира-рассказчика.
Через некоторое время, когда снова пастух хотел пойти поправить костер, он сказал:
– Огонь опять уменьшается. Я пойду и подброшу дров.
– Не надо! – капризно сказала Геро. – Я отсюда вижу, что костер горит. Иди скорее ко мне досказывать сказку, а чтобы было теплее, ложись рядом со мной! —
И в эту минуту послышался слабый дальний призыв от берега:
– Геро, любовь моя! —
Это был голос Леандра. Пастух проводил девушку до того места, куда волны выбросили юношу, а сам скрылся в темноте ночи. Но прежде чем исчезнуть во мраке, он шепнул девушке на ушко:
– Завтра я опять приду, а днем ты можешь найти меня у ворот Ахилла, в доме, над воротами которого торчит большая козлиная голова (это был известный в городе дом, где девушки ублажали всех приходящих за плату).
Геро с трудом дотащила Леандра до пещеры. Он смертельно устал и был жестоко разбит волнами о прибрежные камни, изранен. Падая на постеленную в пещере козью шкуру, он успел только прошептать имя возлюбленной и растянулся без чувств. Геро просидела около него с час-полтора, но убедившись, что его обморок перешел в глубокий сон, она тихо встала, поцеловала Леандра холодно в лоб и ушла. Кончилась её любовь к юноше и полюбила она Сатира – бога соблазнителя в образе пастуха коз.