Багамарама
Шрифт:
— Реально сколько это нам даст?
— Конечно, не миллион. Четыреста тысяч, в лучшем случае — пятьсот. Смотря по обстоятельствам — кто-то посговорчивее будет, может, и дадут пару-тройку месяцев подинамить.
— Что ж, пока эта идея мне больше всего нравится. Займешься?
— Без вопросов, только вот…
— Что-то не так? Ну выкладывай.
— Может, стоит сразу делать все возможное? Подключить ФБР, связаться с госдепартаментом. К чему эти тайны?
Не получилось у нее долго крепиться — так и есть, волнуется. Она же еще, считай, девчонка. Сколько ей? Двадцать пять
— Я пообещал Линфильду Педерсону, что дам ему пару дней — может, он своими силами разберется в ситуации.
Собеседница замолчала, а потом и говорит:
— Зак, я, конечно, в таких вопросах человек несведущий и учить тебя не собираюсь, упаси Господи. Просто я тут слазила на один сайт — серьезный, не для извращенцев. Какая-то группа занималась секретными разработками для страховых компаний, в том числе собирала статистику похищений. Так вот, они дают несколько советов, как быть, если ты попал в трудную ситуацию подобного рода. Конечно, это идиотизм, но я на всякий пожарный сделала распечатку. Хочешь прочитаю?
— Давай, интересно послушать.
— Тут вот что пишут: «Если вашего знакомого похитили за границей, не спешите обращаться за помощью к местным властям. Нередки случаи, когда полиция прикрывает похитителей и помогает им получить выкуп. Правильнее будет сразу же связаться с американским посольством».
— Хм… это мы, кажется, уже профукали.
— Ты действительно доверяешь этому Педерсону?
— Приходится, — ответил я.
Распрощавшись со Штеффи, я набрал номер инспектора.
Глава 36
Когда я дозвонился в участок, Линфильд Педерсон уже собирался уходить — мол, у него какие-то дела. Сказал, что покончит с ними, а потом часиков около десяти навестит меня на траулере. Сидеть в ожидании мне не улыбалось, так что я предложил ему встретиться у Дауни.
Мысль эту он не одобрил.
— Нечего тебе там в одиночку шастать. Лучше подожди меня на своей посудине.
После вчерашнего недоразумения у меня возникло чувство неловкости по отношению к нему, словно я крепко задолжал. Короче говоря, я направился в бухту и стал ждать, как условились. Меня терзали противоречивые чувства: с одной стороны, обуревала радость, ведь я снова на милом сердцу «Лоботрясе», а с другой — ожидание известий от похитителей было сущей пыткой. Да нет, сказать по чести, ситуация была адская; по-настоящему радоваться я смогу, лишь когда освобожу Барбару.
Но вот подошел назначенный час: десять, одиннадцать, полдень. Педерсон заявился ближе к обеду — я к тому моменту всю палубу измерил. Извиняться он и не подумал, и вид у него был отнюдь не запыхавшийся. Да уж, время на острове течет медленно: ни убийство, ни похищение не способно поторопить его ход.
Педерсон некоторое время рассматривал «Лоботряса», потом, по настоянию Дрыща, умял тарелку оставшихся с вечера фаршированных окуней. И лишь тогда мы с инспектором сели в белый универсал.
— А откуда этот твой приятель? — спросил он. Мы проехали вдоль гавани, а потом свернули
— Дрыщ?
— Ага. Что-то в нем есть такое… Индейское.
— Он из племени тайно.
Педерсон мельком взглянул на меня:
— Тайно? Которые в Доминиканской Республике?
— Вот-вот. Я потрясен. Ты первый человек, который не спросил, что это за хрень.
— Не, я наслышан. Просто думал, испанские конкистадоры всех перебили.
— Только при нем такого не говори, взъярится. Терпеть не может, когда его приписывают к вымирающему виду.
А потом я вкратце пересказал Педерсону историю нашего с Дрыщом знакомства. Вскоре после своего ухода из «Дельфинов» я совершал одиночное плавание по Карибам. Дело было на юго-восточном побережье Доминиканской Республики, неподалеку от Пунта-Азур. Я решил поплавать с маской возле прибрежных скал, накатила приливная волна, и меня занесло в самую гущу морских ежей — ну тех, с ядовитыми шипами. Ох как я катался по пляжу, заливаясь младенческим криком! Поднимаю глаза, вижу — смуглый сухощавый человек с длинными черными волосами, собранными в хвост, стоит и глазеет на меня. Лицо как у древнего истукана с острова Пасхи — вроде бы и выражения никакого нет, а присмотришься — сама вечность. На вид парню можно было дать и двадцать, и шестьдесят — не разберешь. Да я до сих пор не знаю, сколько Дрыщу.
И вот я лежу там, скулю, а этот индеец спускает штаны, достает свою елду и обдает меня горячей струйкой. Я и вякнуть не успел, а он уже сидит на коленях и растирает ожоги мочой.
— Лечение, — пояснил он.
И что удивительно, через несколько минут боль как рукой сняло и я спокойно поднялся на ноги. Тут мой новоявленный знакомец заявляет:
— Я на тебя работаю.
Так совпало, что «Лоботряса» не мешало чуток подлатать и мне действительно требовалась неквалифицированная помощь. Однако когда с ремонтом мы покончили, стало ясно, что предложение спасителя выходило за рамки моего пребывания в Доминиканской Республике. Он намеревался и дальше на меня работать, сопровождая повсюду. Я как мог его отговаривал, объяснял, что с финансами не густо и я не могу нанять работника.
— А я за так, — ответил индеец. — Это мой долг.
— Что за чушь?
— Так мне на роду написано.
— Кто-то тебе это предсказал?
Дрыщ кивнул:
— Мой дед. Он заглядывал в будущее.
— Ах, ну да, — сказал я. — То есть вроде как предок увидел в будущем, как ты гулял по скалам в Пунта-Азур, как я корчился от ожогов и ты нассал мне на ногу? Так, выходит, нас судьба свела?
Тот пожал плечами:
— Более-менее. Дед изъяснялся символами, а уж я сам их расшифровывал.
Отговаривать его было бесполезно. Он завернул свои пожитки в старое одеяло, растянул на паруснике гамак, и во Флориду я отправился с пассажиром на борту. Я надеялся, что его задержат на таможне, но индеец предъявил властям американский паспорт. Оказывается, родился он в Майами, а на родину его привезли в раннем детстве.
— Его настоящее имя — Кацик Баугтанахата.
— Теперь понятно, почему ты называешь его Дрыщом.
— На языке тайно это означает «Вождь Земного Пупа».