Багажная квитанция №666
Шрифт:
Очень любезно, — сказал Шериф и выплюнул апельсиновую косточку. — Но мне, к сожалению, надо кормить семью, жизнь моя не застрахована!
Трусишка! — гордо сказала Адмиральша, вертя свои мотоциклетные очки вокруг запястья.
Нашу машину я хотел бы на всякий случай иметь здесь, — извинился Френсис.
Ну, так едешь или нет? — спросила Адмиральша.
Только в том случае, если в моем распоряжении будет ручной тормоз!
Да или нет?
Привет моей жене и детям, — покорно сказал Шериф и взял Адмиральшу за руку. — Пошли, трещотка!
Чемодан
— Все в порядке, ключ я снова положил под ковер.
На улице совсем стемнело. В камере хранения появилась ночная смена. Повсюду зажглись рекламные огни, откуда-то доносилась танцевальная музыка, и в кинотеатре, где показывали свежую хронику, начался последний сеанс. Со стороны перронов доносился шум подъезжающих поездов и городской железной дороги. Правда, он раздавался все реже.
Продавец в газетном киоске убрал с прилавка разложенные там иллюстрированные журналы и опустил жалюзи. Тут вновь появился Шериф с большим пакетом под мышкой.
Большой привет от мамы, — ухмыльнулся он, передавая пакет Петеру. Там было много-много бутербродов. Их хватило бы на длительную борьбу с голодом.
Что она сказала? Она беспокоится?
Если и да, то виду не подала. Сказала только, что ты уже взрослый и наверняка знаешь, что делаешь.
Петер посмотрел на пакет с бутербродами.
А ты сказал ей, что, возможно, меня не будет всю ночь?
Она говорит, все это выдумки, — сообщил Шериф. — Мол, некоторые родители думают, что добро и зло имеют что-то общее с тем, день или ночь на дворе. Они лишают своих детей карманных денег и десерта, если те вечером возвращаются на полчаса позже. А то, что они весь день слоняются без дела или бедокурят на улице, это их не смущает. Глупости сплошные! Если у ребенка что-то не в порядке, значит, так оно и есть, независимо от того, день или ночь за окном.
Завершив свою речь, Шериф сунул руки в карманы и вместе с Петером и Френсисом прислонился к щиту с расписанием поездов. Все трое стояли молча, глаз не спуская с камеры хранения. Но все трое думали о своих родителях. Через какое-то время Шериф сказал:
— Кстати, мне тоже разрешили остаться. Мой старик сперва покачал головой, а потом сказал примерно то же самое, что фрау Пфанрот. — Шериф высунул кончик языка, потом продолжил: — Он уже почти совсем седой, мой старик. Странно вообще-то, но чем старше они становятся, тем, пожалуй, симпатичнее. Родители, я имею в виду.
Но потом наступает день, когда они уже слишком стары, чтобы становиться еще симпатичнее, — сказал Петер и закусил нижнюю губу.
Жизнь пролетает незаметно, — констатировал Френсис. Наверное, где-нибудь прочитал.
Да, — вздохнул Шериф. — На следующей неделе мне уже стукнет четырнадцать!
ПРЕСЛЕДОВАНИЕ НАЧИНАЕТСЯ
Если человек каждую ночь проводит в постели и крепко спит, то первая же ночь, когда спать нельзя, кажется ему бесконечной. Трое ребят сменяли друг друга. Каждый из них по очереди в течение часа
Здание вокзала иногда оставалось совсем пустым. Потом приходил поезд и выплевывал на перрон толпы людей. Но ненадолго. Люди спешили по Домам. Когда полицейские совершали обход, наши сыщики всякий раз прятались за расписанием поездов.
Около трех утра пришли уборщицы и начали подметать пол в здании вокзала. В четыре появились первые рабочие, ехавшие на утреннюю смену в порт. С пяти подвозили утренние газеты, свежие булочки и молоко для привокзального ресторана. Потом появились деловые люди, торговцы стали открывать свои магазины. Ровно в семь за угол свернул господин Шиммельпфенг.
— Пора вытаскивать щетки, — вздохнул Шериф.
Все трое ребят опять были в сборе.
Надеюсь, не засну сегодня после обеда на ринге, — зевнул Петер.
А я и забыл про матч на звание чемпионов, — в свою очередь зевнул Шериф.
Ну и криминалисты! — воскликнул Френсис. Но не удержался и тоже зевнул — ребята его заразили.
Так они все и зевали. Вдруг в разгар этого зевания случилось нечто, от чего они так и застыли с раскрытыми ртами.
У камеры хранения разразился жуткий скандал.
Детективов словно током ударило.
Окружаем! — прошипел Френсис. Он указал Петеру и Шерифу их позиции: одного отправил ко входу, другого — внутрь вокзала. — Сперва держитесь на расстоянии метров пятнадцать. Если я расстегну пиджак, вы подойдете ближе. А если я приложу указательный палец левой руки к носу, это означает: атакуем! Все ясно? — Френсис говорил тихо, но быстро, как пулемет.
Яснее ясного! — заверили его Петер и Шериф.
Тогда пошли! — скомандовал Френсис и направился к камере хранения. Двое других, описав элегантную дугу, двинулись на указанные позиции.
У окошка выдачи багажа стоял толстый носильщик, на форменной фуражке у него был номер 32. Он бранился с кем-то так, что у него перехватывало голос. Время от времени носильщик взволнованно сплевывал.
— Сколько тут служу — такого еще не бывало, а я работаю двадцать четыре года. В будущем году у меня юбилей, ясно? Меня не проведешь! Кого угодно, только не меня! Где багаж? Я вас последний раз спрашиваю! Вот квитанция номер 999. А багаж выдан, потому что вы за это кое-что получили, бандиты вы проклятые! Чемодан же не может раствориться в воздухе!
Оба служащих камеры хранения были совершенно сбиты с толку. Тем не менее один из них запротестовал:
— Не смейте называть нас бандитами!
Носильщик набрал в легкие воздуха и плюнул служащему, с которым бранился, прямо на левый ботинок.
Вот как, не сметь! Да это вы не смеете возмущаться! Если у вас багаж исчезает прямо из-под носа, то вы и есть бандиты! И я возьму свои слова обратно только тогда, когда вы принесете мне багажное место номер 999!
Чемодан не мог пропасть. Сейчас выясним! — пытался утихомирить его служащий камеры хранения.