Багдадский вор, или Фэнтези по мотивам «Сказок 1000 и одной ночи»
Шрифт:
«Её лицо столь же чудесно, как луна на четырнадцатый день; её чёрные локоны – вьющиеся кобры; её талия – талия львицы; её глаза – фиалки, залитые росой; её рот подобен алой ране от меча; ее кожа подобна сладко пахнущему цветку чампака; её узкие ступни – это лилии-близнецы»…
Далее в письме с легким восточным преувеличением говорится, что Зобейда была Светом очей писателя, Душой его Души, Дыханием его ноздрей и – чему нет более пылкого восхваления на арабском языке – Кровью его Печени; в нём упоминаются такие довольно личные подробности, что черкесская рабыня, когда она увидела желание, вспыхнувшее в глазах поэта, хотела выцарапать их на месте; и снова поэт опускается на землю, говоря:
«Никогда
Итак, письмо, сегодня пожелтевшее, хрупкое и жалкое от старости, занимает несколько страниц. Поэтому неудивительно, что слава Зобейды распространилась по всему Востоку, как порох под искрой, и что нашлось много претендентов на ее маленькую, хорошенькую ручку – не говоря уже о великом королевстве, которое она должна была унаследовать после смерти своего отца, – и, главным образом, о трёх самых могущественных монархах Азии, прибывших в страну ради сватовства к прекрасной Зобейде.
Первым из них был Чам Шенг, принц монголов, король Хошо, губернатор Вах-Ху и священного острова Вак, хан Золотой Орды, хан Серебряной Орды, который прослеживал свое происхождение по прямой линии до Чингиз-хана, великого завоевателя из Центрально-Азиатской равнины, и который подмял под свою твердую пяту весь Север и Восток, от озера Байкал до Пекина, от замёрзших арктических тундр до влажного, малярийного тепла рисовых полей Тонкина.
Вторым был Халаф Мазур Насир-уд-дин Надир-хан Кули-хан Дурани, принц и король Персии, шах-ин-шах Хорасана и Азербайджана, хан кызылбашей и Внешних татар, вождь мусульман-шиитов, Вечно Победоносный Лев Аллаха, Завоеватель России и Германии, а также до самого Одера, Воин за веру ислама, Превосходящий всех казаков и потомок пророка Мухаммеда.
Третьим был Бхартари-хари Виджрамукут, принц Индостана и Юга от Гималаев до мыса Коморин, потомок Ганеши, слоноголового Бога Мудрости, со стороны отца и со стороны матери – немного скромнее – потомок незаконного союза между Пламенем и Луной.
Все трое должны были прибыть в Багдад завтра; поэтому рабы, слуги, мажордомы и евнухи халифского дворца суетились, суетились, кричали, метались, потели, ругались и взывали к Аллаху в лихорадке приготовлений к приезду знатных гостей; и в Багдаде стоял громкий шум у внешних ворот города:
– Открывай! Открой нам, о Страж Стен! Мы – носильщики, доставившие редкие блюда и еще более редкие вина для завтрашнего пиршества!
Ахмед услышал шум и повернулся к Птице Зла.
– Иди-ка сюда, о древний и вонючий попугай моего сердца! – сказал он, взбираясь по веревочной лестнице, которая вела к устью заброшенного колодца.
– Куда едем?
– Во дворец!
– Во дворец?
– Да, – ответил Багдадский Вор. – Давно и сильно желал я увидеть его – изнутри. Держу пари, там есть добыча, достойная моих ловких пальцев и хитрого ума.
– Несомненно! Но они тебя не впустят!»
– Они могут!
– Каким образом?
– У меня есть идея, Птица Зла! – И когда тот начал спрашивать и спорить с ним, отрезал: – У меня сейчас нет времени объяснять. Пошли. И не забудь свой чёрный плащ из верблюжьей шерсти.
– Сегодня не холодно.
– Я знаю. Но нам понадобится плащ.
– Зачем?
– Подожди и сам всё увидишь, о сын нетерпеливого отца.
Они выскочили из колодца, побежали по улице и сразу же за углом догнали замыкающую процессию носильщиков, которая двигалась по широкой, обсаженной деревьями
Носильщики входили поодиночке, по двое и по трое. Последним был высокий негр, который нес глиняный кувшин, наполненный золотистым, пахнущим цветами вином Шираза. Но – подождите! – тут появился ещё один носильщик. Он был не негр, а гибкий молодой араб, голый по пояс, ноги прикрыты шелковыми мешковатыми бриджами, а на голове он нёс приземистый сверток, скрытый чёрным плащом из верблюжьей шерсти.
Как только мужчина собрался переступить порог, узкие глаза капитана превратились в щелочки. Он быстро подал знак своим помощникам, которые подняли дверь на цепочке.
– Впустите меня! – потребовал молодой носильщик. – Немедленно впусти!
– Нет, нет! – засмеялся рыжебородый пузатый капитан. – Нет, нет, моя умная базарная гончая!
«Впусти меня!» – повторил другой. «Впусти меня, о огромная гора свиного мяса. Я привезу сто килограммов Драгоценного бухарского винограда для завтрашнего пира!»
Капитан снова рассмеялся.
– Душа моей души, – насмешливо заяви он, – этот твой виноград – ну очень любопытный виноград! Узрите! Его глазки двигаются – как будто они живые! Хайах! Хайя! – поднимая копье и протыкая связку, которая вслед за этим извивалась, пищала, громко визжала —виноградные гроздья с человеческим голосом! Действительно, драгоценный виноград! Самый чудесный и уникальный виноград, созданный Аллахом!
– Тьфу! – Багдадский Вор с отвращением сплюнул. Он уронил сверток, который, когда плащ из верблюжьей шерсти упал, обнажил Птицу Зла, энергично потирающего свои бедра в том месте, где они ударились о тротуар, и громко вопящего.
– Мой дорогой, – беззлобно продолжал капитан, – дворец халифа – не самое подходящее место для грабителей.
– Как ты смеешь…
– Я вижу это в твоих глазах, – прервал его другой. – Это веселые глаза – да! Приятные глаза – да, да! Но не честные глаза! И поэтому, – последовало загадочное предупреждение, – будь любезен подумать о судьбе осла!
– Какого осла, о негодяй с толстым брюхом?
– Осла, который путешествовал за границу в поисках рогов – и потерял свои уши! Берегись, мой друг! Весь день за этим местом наблюдают солдаты халифа. И всю ночь – смотри! – он указал сквозь железную сетку двери. – Ты видишь эти ловушки, эти углубления, гроты и клетки? В них обитают стражи ночи: полосатые тигры-людоеды из Бенгалии, нубийские львы с черной гривой и длиннорукие гориллы с собачьими зубами из дальних лесов! Берегись, моя умная базарная гончая!