Багровая книга
Шрифт:
– - Нет, нет...
– - Тут живут коммунисты... тут хранятся пулеметы.
Винтовки звякали.
Капитан вдруг изменил тон и тихо сказал:
– - Соберите 40.000, иначе расстреляю.
Bсе засновали, забегали, с всхлипыванием и вздохами. Передали груду шелестящих бумажек. Были забыты пулеметы, выстрелы и воинственное "ура", последовала команда солдатам удалиться. Ушли и скрылись в глубине улицы. Жители, таким образом, убедились, что город занят добрармией снова и стали надеяться, что через несколько
На этом успокоились.
Но прошло несколько часов и от шаткого спокойствия этого не осталось и следа. Прибывшие из города жильцы-христиане рассказали, что в городе идет повальная резня и грабежи еврейских квартир и лавок.
Тут опять стали доноситься вопли.
Грабили соседние дома.
Покинутые соседями-христианами, не имея к кому обратиться за помощью, евреи то метались из квартиры в квартиру, то таились по темным углам и закоулкам с тяжкими вздохами. Наконец, стало им так жутко оставаться в своих помещениях в одиночку, беспомощными, что более 100 человек, старых и молодых, женщин и детей, собрались в квартире проживающего в этом доне раввина Аронсона.
Теснились, жались, ждали...
Часов в 5 вечеря раздался шепот.
– - Пришли.
219
Гулкий стук, треск досок
В квартиру ворвалось 15 человек вооруженных солдат, в новой, так называемой "английской" форме, некоторые с офицерскими погонами и шнурками вольноопределяющихся. Командовал молодой офицер, судя по внешности, манерам, оборотам речи, интеллигент.
Солдаты его величали:
– - Господин поручик.
У дверей каждой комнаты расставили часовых. Часовые грозно командовали:
– - Молчать... ни с места!
В комнате, где находился я, был оставлен для охраны молодой офицер, в погонах подпоручика. Он был своеобразно вежлив, в хорошо пригнанной шинели, с манерами светского человека, пересыпал речь французскими словечками. Дрожащих от ужаса девушек, когда он их особенно тщательно обыскивал, он успокаивал:
– - Не беспокойтесь, мадмуазель.
Забирая из дрожащих рук протянутые ему кольца, серьги и другие драгоценности, говорил галантно:
– - Мерси.
Когда, кончив свое дело, он присел, дожидаясь своих товарищей, "работавших" в других комнатах, он вынул из кармана прибор для маникюра и умело и тщательно стал полировать свои ногти, поговаривая лениво, растянуто:
– - Дан нам приказ 3 дня резать и убивать жидов. Алор, ме се не рьен, пусть живут, среди жидовочек есть много хорошеньких.
Покончив с ногтями, он занялся сортированием и перекладыванием из кармана в карман толстых пачек денег, считал их; любовался, рассматривая, разными ювелирными изделиями, очевидно наспех где-то захваченными.
Около часа продолжался грабеж.
Все ценное, все что понравилось, что только не попалось на глаза в закоулках квартиры, было забрано, расквартировано по карманам, сакам и походным мешкам. Руководивший всеми этими операциями старший офицер все время горячился и говорил о коммунистах, бомбах, каких-то выстрелах из окон.
– - Жиды губят Россию,-- кричал он.
И старательно укладывал в карманы драгоценные вещи из комода.
220
Рылся в шкафу и негодующе говорил:
– - Всех жидов надо уничтожить!
Остальные работали молчаливо. А поручик все возмущался.
– - Перевешать всех... перестрелять... как собак.
Возмущение его достигло высшей точки, когда выяснилось, что у присутствующих не хватает 10.000 рублей, что бы округлить собранные им около 50.000.
Был поставлен ультиматум.
– - Через 10 минут -- 10.000 рублей... или 10 молодых жиденят будут расстреляны здесь же.
Несколько молодых людей были загнаны в отдельную комнату в качестве заложников.
Требуемая сумма была доставлена.
Заложники освобождены, кроме одного из них -- Перлиса. Неизвестно чем бы кончился этот визит, так как, уже не предвидя денежной добычи, начались со стороны гостей самые замысловатые придирки то к одному, то к другому еврею или еврейке.
Но с улицы раздалось:
– - Семеновцы... соберитесь!
Группа быстро оставила квартиру.
И, невзирая на плач и мольбы, ничем не мотивируя, она забрала с собою упомянутого Перлиса.
...Труп его был найден потом среди других жертв около Собора на Подоле...
Не успели еще закрыть двери за ушедшими, как опять вошло 4 военных. Один из них, в золотых капитанских погонах, с красным пьяным лицом, страшно озверелый, вломился с ручной гранатой в руке.
И заорал:
– - Вот они жиды!
Махал рукою на своих.
– - Уйдите, ребята... взорву их бомбой.
Но тотчас передумал и приказал всех согнать в одну комнату.
Разбойничье поведете солдат, грубо и зверски толкавших людей, пьяный рев капитана, отсутствие денег,-- все предвещало неминуемую гибель.
Пронесся еле внятный шепот:
– - Эти убьют.
Женщины, вконец изведенные, стали рыдать. Все кричали в смертном смятении.
– - Нас только что окончательно обобрали... денег нет... берите вещи... все, все берите, что осталось...
221
Иные уверяли:
– - Мы честные люди... мы не коммунисты.
Раздалась команда:
– - Раздавайтесь!
Мужчины стали раздаваться и складывать в общую кучу вещи.
Но капитан крикнул: