Багровая Луна

Бабич Денис

Колчин вздрогнул. Пытаясь дышать непрерывно, он судорожно припарковал машину на обочине и внимательно посмотрел в телефон. В правом верхнем углу он увидел дату – тридцать первое августа.

– Та-ак… – выдохнул Колчин, – та-а-к…

Несколько минут он сидел без движения, впервые в жизни не понимая, о чем думать. Еще вчера он предполагал, что должно случиться нечто похожее, но когда оно случилось, когда оно вот – прямо за окном – это престало умещаться в сознании его мозга.

Через несколько минут новая реальность

дошла до разума Колчина и его суть мгновенно изменилась. Он стал ощущать себя единственным человеком на земле, у которого получилось то, чего в принципе не может получиться. Он понял, что мир не такой, каким его воображали книги и научные открытия. Мир многообразен и многогранен, он… чёрт его знает, что он такое! Но он прекрасен! И он, Колчин, единственный, кто это понял и осознал.

– Та-ак… – снова произнёс Колчин, не понимая объяснения произошедшему, и поехал дальше.

К вечеру он был дома. Он был дома в то самое время, когда еще вчера ужинал в коровнике сегодняшними вареными яйцами… Это рассмешило Колчина, и он уснул, улыбаясь во сне самому себе.

Ровно в 7.30 утра он уже поднимался по ступенькам клиники навстречу новым событиям дня.

– Анатолий Михайлович, как хорошо, что Вы так рано! – выбежала ему навстречу Леночка, – Семён Борисович опять лажает.

«Кто бы сомневался», – обрадовался Колчин.

– Там такого привезли, хуже баклажана. Суицидник.

– А что Пучеглазый?

– Закрылся в кабинете и лажает.

Колчин влетел на второй этаж. Навстречу ему из кабинета выкатился бледный Мининзон.

– Анатолий Михайлович, как хорошо, что Вы сегодня вовремя, там как раз Ваш случай. Я уж не стал вмешиваться… Да, после осмотра сразу ко мне! – И Мининзон, перебирая кривыми ножками, исчез в атмосфере коридора.

Колчин в сопровождении Леночки вошел в смотровую. На кушетке лежало нечто отвратительное и колотилось в судорогах.

– Доброе утро, Анатолий Михайлович, – поздоровалась с Колчиным старшая медсестра, – видели уже новенькую девочку вместо Орловской? Только после аспирантуры, ребенок совсем. И зачем таких присылают?

– В любом случае лучше Орловской, – ответил Колчин, задумчиво читая медкарту поступившего.

– Ой, не вспоминайте, – перекрестилась Леночка.

Колчин надел халат и внимательнее посмотрел на пациента. Это был худой пожилой мужчина, потрёпанный судьбой и убитый горем. Лицо его было обезображено затянувшимся рубцом от ожога.

Колчин подошел ближе. Когда больной увидел доктора, он преобразился. Его глаза чуть не вылезли из орбит от удивления. Колчин даже не предполагал, что человек может быть настолько поражен увиденным.

«Псих», – подумал Колчин и на всякий случай посмотрел в зеркало.

Но там он не заметил ничего другого, чем он, и набрал в шприц реланиум.

В смотровую руководящей походкой проник Минизон.

– Что Вы преднамеренны

ему вколоть? – со знанием дела уточнил он.

– Реланиум.

– Никакого реланиума! Вы что, не видите, пациент в шоке. Только клонозепам!

– Аллергопробу надо сделать…

– Вы с ума сошли, на клонозепам аллергия?!

– У меня, например, на него аллергия.

– Но он же не Вы. Колите!

– Вот сами и колите, Семён Борисович.

– Знаете, Анатолий Михайлович… Я-то уколю, но в таком случае, в Вас как в докторе я не вижу дальнейшего смысла. И зайдите после процедуры в мой кабинет.

Мининзон костлявой рукой набрал в шприц клонозепам и склонился над пациентом.

Ужас отразился в глазах больного. Он напрягся всем телом так, что застонали ремни, которыми он был прикручен к кушетке. Но уклониться от бесплатной медицинской помощи он не смог. Игла с треском вошла в вену. Удовлетворенный Мининзон выдавил в несчастного всё количество жидкости и выбросил опустошенный шприц в контейнер с отходами класса «А».

– Зайдите ко мне в кабинет, – приказал он Колчину и радостно захлопал белесыми ресницами.

Вдруг сзади его раздался хрип. Это больной пустил пену изо рта, скорчив посиневшее лицо.

– Что с ним?! – побледнел Мининзон.

– Задыхается он, анафилактической шок! – крикнул Колчин, со звоном раскидывая содержимое стеклянного медицинского шкафа в поисках ампулы с эпинефрином.

– Сделайте же с ним что-нибудь, не стойте! – забегал по смотровой Семён Борисович, смахивая на пол распахнувшимся халатом бумаги и инструкции.

Леночка судорожно стала звонить в реанимацию.

– Где эпинефрин? – крикнул Колчин.

– У нас нет его! – испугалась старшая медсестра.

– Как это нет?! – взвизгнул Мининзон.

– Вы же сами приказали его убрать! – возмутилась старшая медсестра.

– Но он должен быть по инструкции! – опять крикнул Колчин. – Есть хотя бы хлорид натрия?

– Вам здесь не аптека! – обиделся Мининзон.

Пациент затрясся в агонии и захрипел.

– Он сейчас скопытится! – заорала Леночка.

– Всё из-за Вашей тупости, Семен Борисович, – неодобрительно заметил Колчин.

– Так сделайте уже хоть что-то! Кто из нас врач, я или вы? – произнес судьбоносную для самого себя фразу Мининзон и выбежал из смотровой.

Колчин подошел к умирающему. Из того с хрипами выходили последние вздохи дыхания. Вдруг он пришел в себя и посмотрел на Колчина . Его взгляд был полон разума. Шевеля синими губами, он прошептал:

– Не смотри ей в глаза…

После этих слов его голова свалилась набок и извергнула хлопья желтой пены.

Колчин вздрогнул. Эту же фразу произнесла женщина из Никитского, которую он недавно лечил гипнозом.

«Совпадение? Или продолжение истории?» – подумал Колчин, устанавливая на часах время смерти пациента.