Багровые небеса

Ливадный Андрей Львович

Стоп. Какое вулканическое стекло?

Это искусственные сооружения.

– Посветите мне.
– Потребовал он, приближаясь к стене уводящего из провала тоннеля.

Фрисайд. Шесть часов до начала вторжения... 

– Ну, что скажешь?

– Экранирующий состав. Остроумное решение. Это сооружения времен войны.

– Уверен?
– Переспросил Бугаев.
– Если тут применялся специальный состав, как ты обнаружил сетку тоннелей?

– Не тот

уровень технологий.
– Спокойно пояснил Вадим.
– Взгляни на карту, тоннели проложены с изломами и изгибами. Орбитальное сканирование покажет их как сетку тектонических разломов и трещин, заполненных продуктами древних извержений. Экранирующий состав служит для маскировки сигналов от техники, продвигающейся по подземным коммуникациям.

– Выходит, находясь тут, мы не сможем контролировать, что твориться на поверхности?

– Все под контролем, лейтенант.

– Нет, постой! Объясни мне толком, я лично ни хрена не вижу на своих сканерах.

– Успокойся. Сейчас дам канал телеметрии. На входе я установил комплексный сканер. Он работает в режиме пассивного приема, чтобы не выдать своего присутсвия. По мере продвижения я буду выпускать порции нанопыли - Вадим красноречиво указал на дозатор закрепленной у пояса емкости. Микромашины невозможно распознать с дистанции, но они передадут мне полный объем информации об обстановке на поверхности и в пройденных отрезках тоннелей.

– Теперь понял. Лейтенант, получив обещанные данные, стал чуть менее нервным, по крайней мере, он теперь мог контролировать обстановку.

– Так, парни. Мы, похоже, попали в искомую бункерную зону. Сейчас Рощин проложит маршрут. Двигаемся в темпе.

– А он выдержит?
– Раздался в коммуникаторах вопрос Ригана.

Замечание по существу. Если на поверхности Вадим мог поддерживать темп, двигаясь вровень с бойцами в бронескафандрах, которым приходилось обходить препятствия, чтобы не оставить явных следов, то здесь они смогут выжать из сервомускулов всю мощность.

– Если Вадим начнет отставать - понесем его. Время жмет.
– Коротко ответил Бугаев.
– Что с маршрутом, Рощин?

– Передаю. Нам придется пройти двадцать километров.

– Не хилая база… - Присвистнул Херберт.

– Заткнись и слушай.
– Оборвал его реплику лейтенант.

– В тоннелях могут быть расставлены ловушки.
– Продолжил Вадим.
– Ближайший поворот в пятистах шестидесяти метрах. У каждой развилки, закругления или излома - обязательная остановка. Не рвитесь вперед, идти напролом нельзя. Мне потребуется секунд десять-пятнадцать на полное сканирование открывшегося участка. Соблюдайте это требование, и все пройдет как нужно.

– Хочешь сказать, мы будем двигаться за тобой? С твоей скоростью?

– Именно.
– Ответил Рощин.
– Не волнуйся лейтенант, постараюсь держать темп.

– Все слышали?
– Осведомился командир группы.
– Тогда заткнули свои пасти, никаких посторонних

разговоров все внимание на сканеры. Постоянно держать Рощина в поле зрения. В этой части операции мы прикрываем его и буквально исполняем полученные инструкции.

Вадим облегченно вздохнул. Не смотря на постоянный рык и грубость, Бугаев похоже обладал достаточной долей здравого смысла. Хотя чему удивляться? На подобное задание могли пойти только лучшие. 

Темп.

По сути, акция на Фрисайде являлась первым настоящим заданием, где Вадим выступал в качестве боевого мнемоника. До этого ему не приходилось принимать участия в силовых операциях, но сейчас, подсознательно оценивая свои действия, он понимал - готовили его именно к подобной работе, причем готовили тщательно.

Обычный мнемоник не выдержал бы физических нагрузок высадки и последующих марш-бросков. Он же двигался, почти не напрягаясь: тело машинально совершало нужные движения, в то время как рассудок Вадима был полностью погружен в восприятие виртуальной реальности.

Одно нисколько не мешало другому.

Боевой режим. Немногим дано понять состояние мнемоника в подобные минуты. Ощущения не сравнимые ни с чем. Пред глазами отнюдь не сумрак древних коммуникаций, а четкое, контрастное распределение энергий, иное восприятие реальности, доступное посредством датчиков нейромодулей, а не традиционных органов чувств. Уникальность заключалась в том, что сигналы от кибернетических устройств обрабатывал непосредственно мозг мнемоника, свободный от недостатков прямолинейности машинной логики, способный принимать мгновенные, неожиданные решения, не теряя при этом способности адекватного воздействия на любую находящуюся в радиусе действия имплантов электронику.

В такие моменты Рощин ощущал себя скорее духом, нежели физическим существом. Его рассудок манипулировал иной реальностью, безошибочно определяя расположение древних защитных комплексов установленных в подземном лабиринте бункерной зоны еще в эпоху первой Галактической.

Их реактивировали недавно. Этот факт не вызывал сомнений: обладая знанием машинного языка при помощи которого программировалось большинство кибернетических механизмов Альянса. Рощин без особых усилий получил доступ в локальную сеть, образованную защитными устройствами, контролирующими тоннели.

Ни одна диверсионная группа не прошла бы тут без поддержки мнемоника. Физический прорыв сопровождался бы постоянным, не прекращающимся ни на минуту огневым контактом. Стены тоннелей оказались буквально нашпигованы различного рода датчиками, под сводами в специальных нишах скрывались стационарные огневые точки, - сложнейшая система пробудилась от энергетической комы, готовая уничтожить незваных гостей, одновременно доложив об их появлении.

Группа продвинулась на полтора километра вглубь древних коммуникаций, когда Рощин остановился, предостерегающе подняв руку.