Багровый берег
Шрифт:
В мерцающем свете свечей на сводах пентагональной комнаты виднелись фрески, изображавшие дьяволов, горгулий, уроборосов, бесов, мужчин и женщин — все они резвились в своего рода раю грехов: сцена в духе Босха [98] . На стенах висели плотные гобелены, украшенные изображениями леса, цветов и единорогов, также относящиеся к романским временам. На поверхности толстых бочкообразных колонн виднелись вырезанные алхимические символы, оформленные с особой тщательностью. Сам потолок увешивали дюжины прекрасных конструкций, выполненных из соединенных между собой костей. Эти причудливые произведения
98
Иероним Босх — нидерландский художник, один из крупнейших мастеров периода Северного Возрождения. Считается одним из самых таинственных живописцев в истории Западного искусства. Прежде считалось, что «чертовщина» на полотнах Босха носит лишь развлекательный характер. Современные ученые же находят в наиболее глубинный смысл, выдвигая различные гипотезы об истоках данных мотивов в творчестве художника.
Гэвин внимательно наблюдал за Констанс. Как он и надеялся, она спокойно восприняла все увиденное, без истерики и возмущений, и просто осматривала помещение своими странными фиалковыми глазами. Он ощутил волну уверенности в том, что происходящее здесь было каким-то образом предопределено. Гэвин почувствовал уверенность в том, что эта женщина была особенной.
Он улыбнулся.
— Добро пожаловать.
— Добро пожаловать — куда? — спросила она ровным голосом.
— Прежде чем я расскажу вам, могу я спросить, как вы сюда попали?
Никакого ответа.
— Позвольте мне тогда угадать: вы здесь, потому что поняли, что колония ведьм не исчезла и не вымерла, она лишь переместилась в это самое место. И вы пришли сюда, чтобы провести расследование. Я прав?
Она не отреагировала. Боже, как же трудно было хоть что-то прочесть по ее лицу! А эти странные фиалковые глаза сводили с ума.
— А сейчас вы добрались до всего этого, — он развел руками. — Должно быть, это кажется вам очень странным и сбивающим с толку.
Она так ничего и не сказала.
— С чего бы начать? — он нервно рассмеялся. Эта девушка заставила его снова почувствовать себя неуверенным подростком. — Я не знаю, как вы это сделали — в самом деле, не знаю — но ваш приход сюда… это знак. Это, без сомнения, знак.
— Знак чего?
Он посмотрел в ее красивое, странно бесстрастное лицо и почувствовал, что эта женщина была еще глубже, чем ему изначально показалось. Тем лучше.
— Это, Констанс, наш храм поклонения.
— Ваш храм...
— Да. Наш храм. А это наш алтарь.
— Могу я спросить, алтарь какой именно религии?
— Можете. Мы практикуем старейшую религию на земле. Настоящую религию. Как вы, без сомнения, догадались, мы ведьмы, — он пристально вглядывался в ее лицо, но так и не сумел интерпретировать тень выражения, которое быстро по нему пробежало. — Настоящие ведьмы и колдуны. А то, чему мы поклоняемся, уходит корнями на двадцать тысяч лет назад.
— А над теми женщины вы,
— Не зверства. Вовсе нет. Пожалуйста, дайте мне возможность объяснить вам прежде, чем вы вынесете свой вердикт. Констанс, я уверен, что вы должны понять, что ваш приход сюда — и мое прибытие в то же самое время — не случайность. Не случайность и то, что у Кэрол не получилось отравить вас своим чаем. Она ревнивая женщина… но мы отклонились от темы.
Констанс не ответила.
— Я с самого начала понял, что вы — одна из тех исключительных людей, о которых мы говорили в гостинице. Вы помните тот разговор?
— Очень хорошо помню.
— Я знал уже тогда, что вы можете стать одной из нас. Мы не принимали новичков в нашу семью уже две сотни лет. Требуется действительно особенный претендент, который сможет понять, кто мы такие. И вы — именно такой претендент. Внутри вас зреет восстание, вы стремитесь к свободе. Я вижу в вас желание жить по своим собственным правилам.
— Так и есть.
Гэвин был удивлен тому, насколько легко это оказалось, и насколько естественно это все ощущалось.
— А еще в вас есть тьма.
— Тьма?
Это было еще более обнадеживающим.
— Да, но это… хорошая разновидность тьмы. Тьма, которая приносит свет.
— Кто вы?
— Я колдун. Мои родители тоже ими были, как и мои бабушка с дедушкой… и еще полдюжины предыдущих поколений в Эксмуте, а до этого в Олдхэме, а до этого в Болотной колонии Нового Салема, в самом Салеме, на Британских островах и так далее до Туманных Веков. Я родился и воспитывался в этой традиции так же естественно, как многие современные дети воспитываются в христианстве или любой другой вере, в которой они были рождены. Наши практики могут показаться немного шокирующими для тех, кто находится от них в стороне, но так же было и с церковными христианскими служениями для тех, кто ничего в них не понимал. Я спешу добавить, что мы не противники христианства. Мы верим в жизнь и позволяем жить. Мы не жестокие люди. К примеру, мы никогда не принимали участия в том ужасном массовом убийстве женщин и детей, которые плыли на борту того корабля. Это сделали так называемые христиане.
Гэвин сделал паузу, с любопытством изучая реакцию Констанс и стараясь прочесть ее мысли.
— Посмотрите на красоту этого храма, на древние реликвии, что выставлены здесь, ощутите вес их истории и подумайте об их предназначении. Я понимаю, коридоры, ведущие сюда, могут отталкивать — кровь, запах и все прочее. Но вы же видите, Констанс, церемонии нашего ковена свободны от эвфемизма. Они включают в себя настоящую кровь и настоящую плоть в настоящем жертвоприношении. И я мог бы добавить, что они включают… настоящую чувственность.
Опять же, ее лицо ничего не выражало и не выдавало никаких ее мыслей.
Он потянулся, чтобы взять ее за руку, и она позволила. Рука у нее оказалась холодной и липкой, но он все равно сжал ее.
— Я не хочу навязывать вам свои убеждения, но позвольте мне просто рассказать вам немного о нашей истории и о нашем происхождении. Я уверен, что большую часть вы уже знаете: ради своей свободы Люцифер и его последователи были изгнаны с Небес. Но не в ад. Они оказались прямо здесь, на земле, и мы — малефики — их духовные последователи. Люцифер, ангел-повстанец, дает нам свободу быть собой и делать то, что мы пожелаем.