Багряница

Моденская Алёна

– Что вы здесь делаете? – резко спросил священник, отодвигая ветви дерева, как занавес.

– Гуляем, – нашлась Василиса. – Окрестности осматриваем.

– Ясно, – кивнул монах. – Марш домой. Живо.

– Это как же, интересно? – с вызовом спросила Василиса. – Автобусы уже не ходят.

Отец Павел повернулся к дороге и оглушительно засвистел. Раздался шум мотора, и вот у остановки вновь затормозил автобус с разбитой кабиной.

– Он же только что уехал, – опешила Василиса.

Отец Павел поднял руку в знак тишины и, придерживая

занавес из веток, выпустил ребят друг за другом. Потом, как конвоир, сопроводил всех до автобуса и проследил, чтобы они вошли внутрь. Дверь закрылась, и силуэт священника стал отдаляться, тая в летней ночи.

– Обалдеть, – выдохнул Коля, озираясь. – Кабина-то разбита и водителя нет, вы видели?!

– Что вообще происходит?! – рявкнула Василиса, ни к кому не обращаясь. – Кто нас выдал? Лета? И зачем здесь этот поп?

Ответ вдруг всплыл сам собой.

– Ты! – крикнула Василиса Гаврилу, который вздрогнул. – Рассказывай! Быстро!

Видимо, приказной тон вышел у Василисы отлично, так что Гаврил только глянул на неё и как-то поник.

– Разрешение на печи дал ещё мой отец. Не за спасибо, конечно. – Гаврил смотрел в пол. – Новый глава в курсе дела.

– Ясно, – кивнула Зоя. – Значит, это Лета нас выдала.

Отлично. Предатели, злыдни, слабаки, психи. И посреди всего этого – Василиса.

– Тормози! – скомандовала Василиса через плечо.

Автобус замедлил ход, потом остановился. Дверь открылась, Василиса спрыгнула на обочину. В ушах стучало, внутри клокотало. Значит, они знали, всегда знали. Сами дали разрешение этому упырю уничтожать природу и травить людей. А её отец поехал арестовывать тех, кто осмелился этому помешать. Никому нельзя доверять.

Василиса пошла напролом через кусты и высокую траву. До Ключа здесь недалеко, даже без костыля она дойдёт. И скажет им в лицо всё, что думает. Пусть уж папаша и её тогда арестует. Пусть наденет наручники и затолкает в каталажку собственную дочь. С него станется. Вот, значит, как. А она-то всегда верила, что он самый честный и смелый на свете.

И этот святоша тоже хорош. Не иначе, приехал нравоучения читать. А может, печи освящать? А что, недурно. Иномарки, самолёты, особняки. Теперь вот печи. Да хоть целый крематорий!

Василиса почувствовала под подошвой что-то мягкое. Остановилась, убрала ногу. Чтобы не заорать в голос, закрыла рот руками.

– Что там? Фу-у! – Коля скривился и отпрянул от разрезанной голубиной тушки, оставленной на покрытой сухими сосновыми иголками земле. – Да тут ещё одна!

– Где? – Зоя (о, и она здесь) рыскала вокруг, приседая на корточки и что-то бормоча.

– Вы здесь откуда? – Василиса, оказывается, даже ни разу не оглянулась и понятия не имела, что шла по тёмному лесу не одна.

– Ты так стартанула, мы подумали, не стоит тебя одну оставлять, – проговорил Гаврил.

– Плохо дело, – произнесла Зоя и потёрла тыльной стороной руки лоб. – Кто-то вырезал сердца у двух голубей.

– Ещё и живодёры, –

сквозь зубы процедила Василиса, представляя, как хорошо было бы опустить те самые руки, что убили птиц, в кипящее масло. А следом их головы. И всё остальное. Как в ту машину, которая сама пончики жарит.

– Это приворот, – произнёс где-то за маревом ярости голос Зои. – Сильный.

Услышав знакомое слово, Василиса немного пришла в себя.

– Это не твоя бабуля такими вещами промышляет?

– Что?! – Зоя округлила глаза. А потом сжала кулаки и завопила: – Да как ты смеешь! Моя бабушка тебе помогла, а ты…

– Ладно-ладно, не кипятись, – примирительно сказала Василиса. Надо же, от вида разъярённой Зои она, оказывается, струхнула. Даже коленки ослабели. Зато способность соображать вернулась. – Это не я придумала, это люди говорят.

– Люди много чего говорят! – выкрикнула Зоя знакомую фразу. Пару часов назад Василиса точно этими же словами пыталась поучать свою маму. И вот теперь сама выслушала назидание.

– А кто тогда? – задумчиво произнёс Гаврил. – Кто знает о таких вещах?

– Много кто знает. Спроси лучше, кто умеет, – подсказал Коля.

Зоя вдруг ахнула и прикрыла руками рот.

– Ты знаешь, кто это сделал? – спросил Гаврил.

Зоя закивала, не убирая рук от лица и выпучив глаза. Потом всё-таки произнесла:

– Снежана.

– Да ладно, – отмахнулась Василиса. – Эта заучка с бантиками? Да она от вида этих птиц в обморок упадёт.

– Больше некому, – покачала головой Зоя. – Недавно преставилась одна женщина, она, ну… в общем, знала такие вещи. После неё тетрадка оставалась, так её должны были закопать вместе с ней.

– А причём тут Снежана? – Василисе совсем не хотелось знать подробностей похорон ведьм.

– Её мама работала у той женщины сиделкой. А Снежана её иногда подменяла. Она, значит, тетрадку и взяла. Ой, что теперь будет! – Зоя закрыла голову руками и стала раскачиваться.

– Я что-то не пойму, – прищурился Коля. – Почему ты думаешь, что именно Снежана взяла тетрадку? Может, это кто-то другой. Или может, дело вообще не в этом.

– Меня бабушка сегодня заперла. Она никогда так не делала. Сказала сидеть и не высовываться, а я сбежала. Ой, что я наделала! – Зоя продолжала скулить и тянуть себя за волосы.

– Ну-ка прекрати! – Василиса шлёпнула Зою по руке.

Как-то не вязался образ благообразной Снежаны с колдовством и убийством птиц. С другой стороны… Кто-то ведь толкнул Зою в воду, плюс Снежаны не было во время драки с тётками на мётлах, и ещё: только она знала про «кольцо», что Василиса уронила в колодец.

– Даже если всё так. Какое нам до этого… – Василиса не договорила. Без лишних слов было понятно, что всё связано. Карта, печи, предательство, отец Павел, теперь вот птицы.

– Я у неё лягушачью косточку видела, просто говорить не стала. Это тоже для приворота, – добавила Зоя, когда все на неё уставились.