Багряный декаданс
Шрифт:
Он стоял у кровати, вытирая влажные волосы полотенцем. По пояс обнаженный, а на бедрах лишь еще одно полотенце, которое на скрывало… практически ничего, потому что было слишком маленьким для него. И босиком. Я уставилась на его босые ступни, внезапно застряв на мысли о том, что есть в босых ногах некоторая… беззащитность и интимность.
— Мира! — воскликнул Тай, роняя полотенце на пол, чтобы поймать меня, не успевшую вовремя затормозить и заскользившую прямиком в его объятия как по льду.
Его руки обручем сомкнулись вокруг
— Разве ты не должна быть в своей комнате? — черные брови недовольно нахмурились, но в глазах заблестела тревога. — Как ты здесь ока… Погоди, — он тряхнул влажными волосами и на мое лицо упало несколько холодных капель, — ты что, опять использовала межпространство?
— Привет, — невпопад всхлипнула я, зачарованная, сбитая с толку и смущенная таким его близким присутствием, которое и пугало, и утешало одновременно. Каким-то невообразимым образом он стал тем, кого я боялась потерять, и тем, кого страшилась обрести.
— Привет, — немного растерянно улыбнулся Сатус, и его улыбка показалась мне ярче занимающегося дня за окном. Кажется, мы с Инсаром проболтались в Аттере всю ночь и теперь мне предстояло как-то объяснить не только свое отсутствие в Академии, но и свое странное появление. — Мира, а ты почему такая грязная?
Тай отодвинул меня от себя, но не выпустил из вытянутых рук, внимательно осмотрев с ног до головы. Казалось, от его проницательного осязаемого взгляда не ускользнуло ничего, даже мое зареванное и опухшее лицо, которое в этот момент пребывало в состоянии средней паршивости.
Демон изучил меня сперва с одной стороны, потом повернул к себе другой, взяв за подбородок. Я не сопротивлялась, лишь отводила взгляд. Боялась, что он все поймет. Поймет даже больше, чем я была готова ему показать.
— Почему ты плакала? — взгляд суровый, а голос и того хуже. Твердый, непримиримый, настойчивый.
— Я… испугалась, — попыталась выкрутиться.
Руки старшекурсника на моих плечах сжались сильнее.
— Что произошло? — он погладил меня по предплечья, спустившись к ладоням. Обхватил подрагивающие пальцы и удивился: — Мира, да ты сама не своя…
Вопреки рассуждениям разума, желание сказать правду превратилось в нестерпимое. Хотелось быть искренней, высказать ему хотя бы раз всё в лицо, честно и не сдерживаясь, не боясь, что наступит завтра и в этом условном «завтра» он превратится в моего палача, забыв про роль спасителя. Сказать ему, что с самого первого мига, с самого первого дня нашей встречи, он то холодный, то горячий. То отталкивает, то притягивает. То улыбается, то грубит. И от этого всего у меня уже голова шла кругом, потому что я не знала, не могла понять, кто он для меня!
Неожиданно меня затрясло. Как от лихорадки, когда температура такая высокая, что тяжело думать,
Он стал моей болезнью.
Но сейчас было не время для откровений, более того, не время для личных откровений. Я не хотела думать, наступит ли она когда-нибудь, эта пора признаний, ведь сперва мне следовало определиться, на что я была готова ради его спасения. Ради спасения их всех.
Поэтому, мельком глянув на демона, я пролепетала, съеживаясь под циничным взором черных глаз, в которых сосредоточилась вся бесконечность тьмы и вся её вечность:
— Ба… бабочки.
Он зло прищурился.
— Ты опять? Опять покидала Академию?
Я кивнула. К горлу подкатил ком. И вновь почему-то стало очень грустно.
— Рассказывай, — прорычал Сатус, усаживая меня на кровать. Сам демон встал рядом, нависнув надо мной мрачной, крайне решительной и полуголой тучей. — Что ты опять натворила?
— Я не…
— Мира, — повелительно прервал он меня, умудряясь так произносить мое имя, как это не умел делать никто. — Учти, есть вещи с которыми я готов мириться, а есть то, чего не позволю никогда. Так вот, утаивать от меня что-то не советую. Себе же хуже сделаешь.
И пришлось все выложить. Ну, почти все. О некоторых моментах, вопреки всем угрозам, я умолчала. Во-первых, потому что их невозможно было объяснить с наскока. Потребовалось бы начинать очень издалека. А во-вторых, потому что на моменте рассказа про перемещение внутри огненного шара дверь в комнату распахнулась и тяжелой поступью вошел Ферай Кан.
Увидев меня, парень застыл. А лицо из просто недовольного превратилось в разъяренное, одновременно основательно побледнев.
— Почему ты не в своей комнате? — спросил он, ощупав меня глазами.
Я вспомнила, что сегодня чего только не делала: прошлась по болотам, помесила грязь в полях, познакомилась с наемниками в изгнании, проводила в последний путь вещунью, встретилась с ледяным волком, нашла труп и посетила сад у дома Инсара. И вид у меня после всего пережитого был соответствующий — грязный, растрепанный, измученный и, скорее всего, немножко чумной, местами даже где-то пришибленный после нахлынувших незваных чувств.
— А она уже давно не в своей комнате, — лениво протянул Сатус, складывая руки на груди. Голой груди.
Я поспешно отвела глаза, хотя голова так и поворачивалась в эту сторону.
— Рубашку надень! — рявкнул Кан.
— Мне и так неплохо, — усмехнулся Сатус, всем своим видом это подтверждая. — Тем более, рубашка не подойдет к этому полотенцу.
— Ты её смущаешь, — открыто заявил Кан.
Принц покосился в мою сторону, снисходительно усмехнулся и потянулся к брошенной на краю кровати рубашке.
Легко набросил и начал медленно застегивать пуговицы. Очень медленно, глядя на меня с блуждающей по лицу улыбкой.