Багряный плен
Шрифт:
– Марта, когда он прибыл? – спросил Бруэр.
– Этой ночью, – прошелестела хозяйка, не поднимая глаз от своих ног. – Господин Адан, – женщина осеклась и резко вскинула голову, а потом съежилась под недовольным взглядом цыгана, – простите, ваш сын просил называть его фамилией матери.
– Дальше, – Драгомир поджал губы, желваки гневно заплясали.
– Он попросил ключ от комнаты, – еще тише продолжила Марта, – сказал, что не хотел бы тревожить семью так поздно и решил заночевать здесь. Ваш сын выглядел очень усталым и сонным. Я спросила его об этом, но он ответил, что долгий спокойный
Бруэр задумчиво посмотрел на сына, потом на Марту и на меня. Я под этим взглядом дрожала, словно осиновый лист.
– Кто-то заходил после него?
– Нет, больше никого не было.
– Тогда кто же напал на моего брата? – спросил молодой мужчина резко, от чего бедная Марта подпрыгнула, и вся словно уменьшилась в размерах.
– Остынь, Найт! – рявкнул красноглазый цыган на сына, а потом вновь обратился к хозяйке постоялого двора. – Я верю тебе, Марта. Мы знакомы много лет и не сомневаемся в тебе.
Марта заметно расслабилась, но взгляд все равно был еще затравленным, словно она боялась, что вот-вот благодушие Драгомира сменится яростью и ей достанется.
– Я выясню, что случилось на самом деле, – сказал он вроде бы всем, но смотрел исключительно на меня. – Найт, позови Рикана, мы забираем твоего брата домой.
Молодой человек исчез за дверью, но очень быстро появился вновь, только уже не один. С ним пришел юноша помоложе, очень похожий на Найта и девушку, имени которой я еще ни разу не слышала. Надо сказать, что все трое детей Драгомира были словно его копиями. Черноволосые, голубоглазые, высокие. Арсен лишь цветом глаз напоминал мать, а в остальном отличался от всех членов семьи.
– Ты пойдешь с нами, – неожиданно объявил старший Бруэр, а меня словно ледяной водой окатило.
Ужас пригвоздил к полу, я нервно стиснула юбку. Ничего подобного я и предположить не могла.
– Жизнь сама подарила тебе шанс, – прошелестели духи в моей голове.
А так ли это? Шанс ли это? В качестве кого я попаду в самый влиятельный дом города? Меня заберут туда как пленницу? Сомнительную особу, которая бог весть как оказалась замешана в нехорошей истории с ножевым ранением? Непроизвольно я отступила назад, но бровь Драгомира снова поползла вверх и Марта подтолкнула меня в спину.
Я собрала немногочисленные вещи, понимая, что спорить с Бруэром бесполезно. Откажусь – меня потащат силой. Мать Арсена, уже немолодая, но еще очень красивая блондинка, с такими же как у сына серыми глазами, дрожащей рукой подняла с пола окровавленный мундир. Она на мгновение зажмурилась, вероятно, отпугивая страшные мысли о том, что могла потерять первенца, и прижала его вещи к груди.
– И сними эту дрянь, – я сначала даже не поняла, кому Драгомир это сказал, но потом увидела его взгляд, сверлящий жарут.
Я испуганно приложила ладони к серебряным пластинкам, ясно осознавая, что будет, если цыган увидит метку Адуша. Я начала обдумывать пути бегства.
– Я не могу, – только и смогла из себя выдавить.
– Эти пережитки прошлого смешны до безобразия, – презрительно сморщился он. – Носить такую тяжесть на себе только для того, чтобы все знали, что ты кому-то уже принадлежишь.
– Я
– Оставь ее в покое, Драго, – усталый голос жены, заставил цыгана смягчиться. – В конце концов, это не твое дело. Если девушка носит украшение, значит так надо. Ты насильно тащишь ее в наш дом, не лезь хотя бы в личную жизнь.
Я ощутила внезапный прилив благодарности к этой напуганной до смерти женщине. Ее покрасневшие глаза и тревожно подрагивающие губы вызывали сочувствие, и я не удержала порыва успокоить ее:
– С вашим сыном все будет хорошо. Он молод и силен.
– Никто из нас даже не поблагодарил тебя, – осторожно сказала она, украдкой бросая взгляд на мужа. Вероятно, он не одобрил бы этого. – Спасибо.
Меня смутили ее слова, поскольку не были заслуженными. Не думаю, что она повторила бы их, если бы знала, что я была причиной такого состояния Арсена.
– Эвия, – не так грозно, но все же строго, обратился к жене Драгомир, – отправь Лавию вперед, пусть подготовят комнату Арсена.
– Я распорядилась, прежде чем покинуть дом, – негромко ответила женщина, и мы все вышли из комнаты.
На улице уже было совсем светло, и я увидела Бурву другими глазами. Веселые горожане спешили куда-то с пустыми корзинками, дети играли в мяч, а приветливое солнце выглядывало из-за черепичных крыш. Молодые Бруэры уложили брата в повозку, куда велели сесть и мне, а сами оседлали лошадей и последовали за нами. Их родителей и сестру ждал экипаж с четырьмя прекрасными вороными.
Всю дорогу я придерживала голову Арсена и гадала, что будет, когда он придет в себя. Что он вспомнит? Знал ли он, в чью комнату попал? И если знал, то зачем вломился ко мне? Его лицо выглядело безмятежным, вероятно, он видел хорошие сны. Сейчас, при дневном свете, пасынок Бруэра казался настоящим красавцем. Может это от того, что в беспамятстве он не может раздражать меня своим чистоплюйством? Отбросив ненужные мысли, я решила переключиться на Бурву.
Город был достаточно зеленым, с деревьями вдоль дорог, парками и аллеями. Мы проезжали большую площадь, посреди которой возвышался чудесный фонтан. В центре сидела каменная девушка с длинными волосами, разложенными у ног, с ее ладони стекала вода, которая падала сверху, из бутона огромного цветка. Эта композиция завораживала, притягивая взгляд. И я даже не могла ответить почему. То ли потому, что фонтан был выполнен прекрасным мастером, продумавшим и исполнившим все детали очень подробно. То ли потому, что лицо девушки было настолько печально прекрасным, что вызывало участие и рождало вопросы о ее судьбе. Я вдруг почувствовала странное родство с ней и испытала нечаянную жалость к нам обеим.
Миновав площадь, повозка проехала через цветущую аллею и выехала на пригорок, откуда открылся прекрасный вид на дом Бруэров. Я сразу поняла, что это был он, поскольку туда вела только одна дорога и мы двигались именно по ней.
Огромный трехэтажный дом из красного камня с балконами и мансардами, с широким крыльцом и высокими окнами. Дом окружал небольшой парк, в свою очередь окруженный невысокой живой изгородью. Как такое живописное место могло принадлежать столь жестокому человеку?