Багряный плен
Шрифт:
Ветер превратился в легкий бриз, корабль больше не швыряло на волнах, и закат завладел моим вниманием полностью. Там, где алое зарево соприкасалось с тёмными водами, образовалась длинная узкая дорожка, которая искрилась и сияла, а мрак по бокам лишь усиливал эффект. Оторвать взгляд было почти невозможно.
– У вас какое-то знаменательное событие? – не удержалась я от вопроса, когда мой спутник остановился возле этой деревяшки, название которой я уже забыла. – Или вы всегда преодолеваете такие большие расстояния
Мужчина усмехнулся, но как-то невесело, что впервые пробудило во мне хоть какой-то интерес к нему.
– Если бы вы знали, как надоел мне этот мундир, – тихо, словно для самого себя, сказал он.
– Зачем тогда в армию пошли? – по мне так закономерный вопрос, но в мужчине он вызвал удивление.
– Ох, нет, – снова криво улыбнулся он, – не мундир вообще, а этот в частности. Мои друзья заскучали и…
Ему не дали закончить фразу. К нам подошли трое таких же офицеров, только форма на них была повседневная, серая. Они были изрядно пьяны и опирались друг на друга. Эта неожиданная встреча мне нравилась все меньше.
– Теперь мне понятно, куда ты исчез, Арсен, – сказал один из них, обращаясь к моему новому знакомому. Меня измерили бесстыдным взглядом и, судя по всему, одобрили, что заставило сделать шаг назад и поправить плащ. – В обществе такой красотки значительно интереснее, не так ли?
Конечно, будь я им ровней, уважения было бы чуть больше, но я мало того, что не была знатна, ну или хотя бы богата, так я еще и цыганка, что не заметит только слепой. Тот, что был понаглее, протянул руку к моим волосам, но Арсен поймал ее и медленно опустил.
– Эй, ты что уже застолбил эту малышку? – ничуть не обиделся его друг.
– Э нет, Рабо, – засмеялся другой, – наш лейтенант Адан никогда не спутается с такой девицей! Мундир побоится запачкать!
Все трое засмеялись в голос, от чего Арсен скривился, а потом закатил глаза. Ему, похоже, не привыкать к выходкам друзей. Я тоже уже не раз сталкивалась с молодыми богатеями, которые не прочь повеселить себя обществом привлекательной цыганки, однако со всеми ними у меня разговор один. Но в этот раз мне не удалось поставить их на место.
– Мундир мундиром, – очень серьезно проговорил Арсен Адан, стряхивая невидимую пылинку с формы, – но обидеть цыганку дорого стоит. Вы что-нибудь слышали о проклятьях цыган?
Его тон привлек внимание военных, они притихли. Голос их друга в купе с алкоголем, сделал свое дело.
– Такие как она, могут сделать тебя косым, хромым или скажем… – мужчина постучал пальцем по губам, раздумывая, – не способным ублажить ни одну девицу. Или ты всю оставшуюся жизнь будешь спотыкаться о правую ногу, икать, заикаться, ну и прочее, и прочее, и прочее…
Все трое замерли, глядя на меня, как на чудище лесное, что в данный момент меня вполне устраивало.
– Так
Некоторая доля сомнений все же появилась на их лицах, но, по-видимому, они решили не гневить судьбу, поэтому насколько возможно быстро ретировались, бормоча извинения. Их передвижения наделали шума и привлекли внимание матросов. А вот это мне уже совсем не понравилось.
– Простите их, – сказал Адан мне, – они слишком много пьют.
В его словах я не услышала искренности или участия, поэтому не посчитала нужным благодарить за что-либо.
– Ловко вы их провели, – сказала я, просто чтобы не молчать.
– Разве? – удивился он, разворачиваясь ко мне. – Алкоголь лишь усиливает страх, а долгие беседы о суевериях и прочих глупостях в ограниченном пространстве, могут сыграть с человеком злую шутку. К тому же я сказал чистую правду, разве вы не цыганка?
Мне вдруг пришла в голову странная мысль, а он всегда решает все конфликты – вот так вот, по – чистоплюйски? Конечно, это не та ситуация, когда нужно размахивать саблей, но мне подумалось, что он вообще никогда ее не обнажал.
– И откуда вам столько известно о возможностях цыган? – поинтересовалась я. Сложно было определиться со своим отношением к нему. Нравился он мне? Скорее нет.
– Слышал, – пожал он плечами.
– Не всему, что вы слышите, можно доверять, – я ощутила, как раздражение вновь прорывается наружу.
– Можно, если источник достоверный.
И почему меня так злил его нравоучительный тон? Вроде и внешне человек приятный, наружность не отталкивающая, но этот лоск, эта чванливость портили впечатление. Весь его вид: осанка, приподнятый подбородок, будто кричали о заносчивости и горделивости. Он и помог – то мне исключительно потому, что это было продиктовано его принципами, потому что так было нужно, а не из искренних благородных порывов. Или я ошибаюсь? Насытившись нечаянным общением, я начала искать пути отступления.
– Вам не стоит осторожничать передо мной, – заявил он снисходительно, – я знаю, что вы путешествуете в трюме. Видел несколько раз, как вы выбираетесь на палубу.
От этого его знания он показался еще неприятнее, и мне больше ничего не оставалось, как гордо развернуться и покинуть его общество. Я спускалась по лестнице, злясь на саму себя. Почему я должна стыдиться себя? Почему его напыщенность так меня задевает? Даже наглость его друзей не разозлила меня настолько. Возможно, это потому, что таких как они я встречала довольно часто, а вот Арсен Адан стал для меня чем-то новым. Со мной такого еще не случалось, когда нужно было бы поблагодарить человека, а вместо этого хочется послать подальше.